Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Широко известно, что Господь Бог создал все из ничего. Однако же исходный материал постоянно дает о себе знать. В мире, сотворенном одним лишь словом, всегда проблемы с реальным и физическим. Ложки нет, покуда не будет твердо заявлено об ее существовании. Земля плоская, как противень, пока не напишут об обратном. А по словесам иных читеров расступаются моря, двигаются горы и мертвые встают из могил.
Говорят, Демиург в самом начале чего-то напортачил. Если вы гностик, или зороастриец, или каббалист, или, упаси Святой Павел, манихей – вы даже знаете, в чем именно. Но – тсс! Полюбуйтесь лучше, как занятно крутится-вертится человеческая история. Как крутится она вокруг идей, важных и пустяковых, серьезных и не очень. Слова – вот вечные двигатели нашего бытия.
А вот теперь представьте, какова в подобном мире роль лжи.
В каждом своем романе Умберто Эко препарирует какую либо Идею – да-да, из таких, прописных и с большой буквы. В конце концов, он сам – видный филолог и историк, кому как не ему.
Так, «Пражское кладбище» определенно о Ненависти; «Баудалино» — о Фантазии; «Таинственное пламя царицы Лоаны» — о Памяти.
А «Маятник Фуко» — о Лжи.
Казалось бы, чего здесь страшного. Люди лгут на каждом шагу. И себе, и близким, и встречным-поперечным. Лгут политики, лжет интеллигенция, привирает религия. Ложь – такая свойская и необходимая часть нашей жизни, что без нее и неудобно как-то. Она вросла в плоть и кровь, прижилась на уровне инстинктов.
И за многовековыми наслоениями обманов, больших и мелких, личных и общественных, правду – ровно по пословице – только и остается искать, что на дне морском.
Но вспомним, как один венский доктор настойчиво предупреждал нас о гибельности обмана. Да и не только он. Ибо как известно, отец лжи – сам Дьявол.
И все же. Чего здесь опасного?
Три скучающих интеллектуала, каждый со своими тараканами, решают сочинить всемирный заговор. И не абы какой. А идеальный заговор, охватывающий всю историю человечества, все сферы жизни. Он должен поглотить всевозможные эзотерические штучки – от Атлантиды до Алстера Кроули. Он должен отобразить оборотную сторону любого факта, любой закономерности.
Он должен стать самой грандиозной Ложью из существующих.
Роман вообще выстроен так, что правду читатель не знает до самого конца. Мистификация громоздится на мистификацию. Два друга сочиняют названия несуществующих наук, вроде «цыганской урбанистики». Кокетливая Лоренца Пеллегрини водит за нос добрую половину мужских персонажей. Издатель Гарамон дурит головы толпам самовлюбленных графоманов. Марксистка Ампаро в угоду идеологии обманывает саму себя. И это не считая тьмы тьмущей «одержимцев», всех этих охотников за тамплиерами, розенкрейцерами, ассасинами, иллюминатами, масонами, мировым сионизмом и черте чем еще. Даже законы физики – и те привирают.
Обман обрастает обманом, превращаясь в эдакую метафизическую луковицу, где правды не существует вовсе.
Единственная истина – это неподвижная точка пространства, к которой крепится маятник Фуко. Это слово «нет», это смерть и абсолютный ноль.
Умберто Эко не останавливается на полпути. Он не только выстраивает перед читателем фотографически яркую картину завравшегося мира. Он прослеживает, как растет это деревце – от невинного росточка, от шутки и притворства, до чудовищного баобаба, до Лжи, способной раздавить жизнь, счастье и саму Историю.
И начинается все с сущей мелочи – с привычки лгать самому себе.
Недаром в романе одну из ключевых позиций занимает психиатр доктор Вагнер, последователь, со всей очевидностью, системы того самого Фрейда.
Согласно теории, психические проблемы происходят от неумения принимать себя и принимать реальность. Человек сбегает в иллюзии, отгораживаясь самообманом от травмирующей действительности.
Это отнюдь не частная проблема. Как говаривал Эрих Фромм, массы точно также не жаждут истины. И вот уже сплетается ложь, словно гигантская трансцендентная паутина – и в ней запутываются целые народы.
И недаром этот роман нарочито сложен и нарочито многоголос.
«Маятник Фуко» неспроста щеголяет постмодернизмом, пряча тексты в подтекстах, прыгая по аллюзиям, прикидываясь то учебником, то детективчиком в духе Брауна.
Умберто Эко, уподобившись Вергилию, проводит читателя сквозь всевозможные уровни лжи и бессмыслицы.
Проводит, само собой, не просто так. Ведь болезнь требует, чтобы ее изучили изнутри и снаружи, во всех мелочах. Болезнь требует преодоления, и прежде всего – в себе самом.
А Истина и настоящий Смысл никогда не даются даром.
"Первая" трилогия Марка Ходдера о Бертоне и Суинберне (Strange Affair of Spring Heeled Jack, Curious Case of the Clockwork Man и Expedition to the Mountains of the Moon) была для меня не просто "маленьким открытием", она буквально снесла мне крышу! Окончание третьей книги, которое, как я знаю, вызвало недоумение и раздражение у некоторых поклонников цикла, мне показалось самым подходящим и логичным. Более того, когда все закончилось, мне уже казалось, что никак иначе эта история и не могла закончиться! Настолько поразительно было то, как вся картинка, усложнявшаяся от книги к книги, со щелчком составилась как надо, каждая деталька встала на свое место! И общее "полотно" получилось столь законченным и совершенным, — и совершенно ужасающим, — что я почти расстроилась, узнав, что автор предполагает создать вторую трилогию. Но, разумеется, как только появился предзаказ четвертой книги, я тут же ее... предзаказала, да.
В итоге, после долгих ожиданий, я была не то, чтобы смертельно разочарована, но порядком обескуражена. Возможно, беда была как раз в, так сказать, накоплении ожиданий, которые и не собирались оправдываться.
Схватившись за новую книгу как только она загрузилась (с утра пораньше) на мой телефон, я, разумеется, была в восторге. Сюжет, изящно вильнув задницей, вцепился зубами в собственный хвост, и знакомые по прошлой трилогии имена и названия получили новое звучание. Всю первую четверть — а может и целую треть — романа восторг только возрастал. В дело включились политики, енохианцы, строители знаменитой лондонской канализации и такие временные парадоксы, что впору голову сломать.
Но потом мои одурманенные всем этим великолепием мозги начали чувствовать некий дискомфорт и недовольно зашевелились. И, стоило им разок включиться, процесс было уже не остановить, замечания стали появляться одно за другим.
Самое первое: сама "тайна". Имя Абду эль-Йезди — слишком предсказуемо, достаточно проглядеть соответствующую статью в Википедии, чтобы понять, кто под ним скрывается. Более того, так как человек, взявшийся за четвертый роман, скорее всего освоил предыдущие три, как тот, кто скрывается под этим именем, оказался в текущей истории, тоже не является загадкой. С другой стороны, заголовок заставил меня сделать еще одну героическую попытку преодоления пресловутой касыды (такую же неудачную, как все прошлые, но я пока еще не готова окончательно признать поражение!). Это уже в какой-то мере плюс. Возможно, какая-то часть аллюзий ускользнула от меня именно из-за того, что я не знакома с поэмой. Но, сильно подозреваю, не слишком большая.
Второе, что в какой-то момент становится крайне очевидным: автор почему-то решил использовать в своем произведении чужой сюжет. Сама по себе идея не так уж ужасна, но в "Секрете..." получилось как-то очень картонно. Сюжет (внимание, спойлер!) этот взят, не много ни мало, из стокеровского "Дракулы" (а сам Стокер появляется в книге в виде грязного и необразованного уличного мальчишки — ход, который в первой трилогии был трогательным и забавным, в силу повтора не показался уже ни столь же трогательным, ни забавным). Будет тут и корабль, на котором по ночам охотится некая темная сила, и безумец, бормочущий в камере о том, что должен "подготовить все для приходя хозяина", и мудрый профессор Ван Хельсинг бывший монах Элифас Леви, и поиск твари, прячущейся днем в мрачном подземелье, и ночные бдения вокруг постели избранной тварью жертвы с крестами и связками чеснока. Объяснение природы носферату, в котором автор изо всех сил старается отойти от традиционного образа вампира, выглядит натужно. Уж лучше бы они пили кровь как все нормальные люди вампиры, и не выпендривались!
Ах да, еще у Бертона в книге появляется брат (в реальности он тоже был, но относительно недолго), который в какой-то момент объявляет, что "он и есть британское правительство". Это уже из другой книжки. И, честно скажу, меня повальное заболевание шерлокохолмсом, в последнее время явно перешедшее в острую стадию, уже порядком начинает раздражать.
Дальше больше. То ли в первых трех книгах события развивались столь стремительно, что у читателя просто не было времени задуматься, то ли в целом проработка была более тщательной — не знаю. Но раньше у меня не было ощущения категорической картонности всех персонажей до единого — включая главных действующих лиц. То есть, сначала появление нового лица, того самого Леви, вызвало у меня некоторые сомнения. Честно скажу, я мало что знаю об этом великом оккультисте, но изображенный под его именем персонаж вызвал у меня сомнения в правдоподобности. И, раз засомневавшись, я уже стала подвергать сомнению все и всех, кто появлялся на страницах книги. В какой-то момент у меня вообще создалось впечатление, что у автора была на руках куча всяких забавных мелких фактов, которые он не сумел или не успел нормально распределить по тексту, а потому рассовал кое-как, не особо стараясь как-то сгладить границу между общим повествованием и этими инородными образованиями. Зачем, например, в тексте появляется (чтобы практически тут же исчезнуть) преподобный Чарльз Доджсон?
Еще, по итогам четырех книг, за которые автор уже во второй раз взялся по-своему пересказывать биографию Бертона, может показаться, что у него (Ходдера, а не Бертона) есть несколько "идей-фикс" по поводу того, как следовало бы развиваться этой самой биографии. Во-первых, надо во что бы то ни стало довести Бертона до истока Нила (чего в нашей истории так и не произошло). Во-вторых, избавиться от Изабель Арунделл. Или эти же действия в обратном порядке. Может, автор за что-то в обиде на Леди Бертон? Изабель была несомненно смелой и уверенной в себе женщиной — то, что она все-таки стала супругой Бертона, даже вопреки резко отрицательному мнению родителей о своем избраннике, и бок о бок прожила с ним нелегких тридцать лет (а так же то, что исследователь, отличавшийся довольно вспыльчивым характером, просто не прибил ее в какой-то момент), многое, по-моему, говорят о ее уме и воле. Конечно, тяжелая форма католичества, передающаяся из поколения в поколение в невероятно знатном семействе Арунделлов, не могла не повлиять даже на столь самостоятельный разум. Так, многие исследователи творчества Бертона не могут простить ей того, что после смерти мужа она уничтожила многие его дневники и черновики, а так же переделала издания "Тысячи и одной ночи" — все это "из соображений приличия". Кроме того, после смерти Бертона над его телом по ее приказу были совершены соответствующие ритуалы по католическому канону. (Существуй на самом деле жизнь после смерти, тот наверняка поднялся бы из могилы чтобы покарать ее за это!) Но даже все это не объясняет той неприязни, которое писатель, кажется, испытывает к несчастной женщине.
Еще один минус книги (правда такой, с вопросительным знаком) — ее нельзя читать как отдельное произведение. То есть, вся первая трилогия имела сквозной сюжет, накрепко связывающий все произведения, но, как мне кажется, тот, кто возьмется за четвертую книгу, не прочитав предыдущих, вообще не поймет, что происходит.
Итак, кажется, я разнесла роман в пух и прах. Увы, он очень сильно не дотянул по качеству и увлекательности до первых трех книг. Он не дотянул даже до уровня A Red Sun Also Rises (этот роман, к циклу о Бертоне не имеющий никакого отношения, вытягивал если не увлекательностью, то, по крайней мере, совершенно безумной фантазией)! И все-таки, несмотря на все недостатки, я почувствовала сожаление, когда книга закончилась. Да, это не лучшая история из цикла, но это неплохая история сама по себе. И это история о мире, который мне искренне нравится. И, если только автор не начнет гнать совсем уж полную каку, я планирую и дальше покупать и читать то, что пишет Ходдер.
Макаллистер Фог
(маленький бонус-аппендикс)
Ходдер, видимо, решил, уже что достаточно известен, чтобы цитировать самого себя. Пока поклонники, которые уже знали, что роман выйдет (буквально вот-вот, всего через каких-то семь месяцев!) маялись от тоски, автор решил их немного развлечь и произвел на свет еще одного героя — несуразного частного детектива Макаллистера Фога, горе-изобретателя и невольного героя приключенческого сериала, публикующегося в местной бульварной газетенке. Всего вышло три рассказа, которые "публиковались" исключительно в цифровом виде: The Master Mummer's Mummy, Great Great Great (And So Forth) Uncle Dragoslav и The Hetrodythermaline Highwayman.
В них шутовская мистика смешивается с пародиями на похождения Шерлока Холмса, Индианы Джонса, Доктора Джекила и Джеймса Бонда. И, я готова поклясться, проскальзывают отсылки к трилогии о Бертоне и Суинберне! Ну и, соответственно, в "Секрете Абду эль-Йезди" появляется Макаллистер Фог — не как персонаж, но, по крайней мере, как герой бульварного чтива.
Новый роман Нила Геймана, The Ocean at the End of the Lane, стал для меня совершенно неожиданным и приятным маленьким открытием. Настолько приятным и неожиданным, что я решила написать рецензию!
«Океан в конце дороги» — это повествование, меняющее очертания современного фэнтези: подвижное, пугающее и элегическое — чистое как мечта, хрупкое как крыло бабочки, опасное как нож из тьмы, в руках такого гениального рассказчика как Нил Гейман.
Для нашего героя все началось сорок лет назад, когда квартирант украл их семейную машину и покончил в ней жизнь самоубийством, разбередив древние силы, которые лучше было бы оставить не побеспокоенными. Темные создания сбежали из загробного мира и герою пригодится буквально все, чтобы просто остаться в живых: первобытный ужас и постоянная угроза нависают над его семьей и исходят от сил, объединившихся, чтобы уничтожить его.
Его единственная защита — три женщины, живущие на ферме в конце дороги. Младшая из них клянется,...
Должна заметить, что Нила Геймана как писателя я не люблю. Из всего читанного у него мне по-настоящему понравились разве что Коралина, Neverwhere да пара рассказов. "Американские боги" вызвали раздражение. Остальное просто не запомнилось. Что заставило меня поместить на Амазоне предзаказ на его его новый роман, я точно не знаю. Может, у меня в тот день болела голова, а цветовая гамма обложки показалась такой прохладной и успокаивающей? В любом случае, о покупке я ничуть не жалею. Правда, сразу признаюсь, роман я не читала, а слушала. Гейман-рассказчик нравится мне гораздо больше Геймана-писателя. Аудиокнига придала роману особенную прелесть, приблизив и к рассказчику, и к писателю. От истории осталось ощущение интимности и уюта, как будто историю вечерами, сидя в теплой гостиной перед камином, рассказывал мне какой-то хороший знакомый.
Вообще, меня привлекают "истории взросления", рассказывающие о том, как маленькие мальчики и девочки постепенно (или внезапно) становятся не такими уж маленькими. И часто важным кажется то, что кто-то может счесть излишне подробным описанием, мешающим развитию сюжета. Потому что я уверена, что в таких книгах самый важный сюжет — взросление, становление новой личности, нового человека. Никакие другие приключения не могут быть важнее этого главного путешествия. Может быть, это показатель того, что я сама все никак не могу вырасти.
"Океан в конце тропинки" можно счесть хоррором или магическим реализмом. Он рассказывает о том, как некто пробуждает нечто, и это нечто, под личиной человека, врывается в самую обычную жизнь самой обычной американской семьи, каких множество было тридцать-сорок лет назад, похожих одна на другую как семейства одноклеточных водорослей. Все это показывается как воспоминания взрослого и уже стареющего мужчины (вернувшегося в родной городок не по желанию, а из-за печальной необходимости) о далеком и относительно счастливом детстве. Понимание взрослого мешается с чувствами ребенка, в которых обида на младшую сестру-ябеду и вторжение потустороннего существа — одинаково важные и драматические события. Пусть сестра и не так пугает, как "мисс Урсула Монктон", новая нянечка и монстр с "той стороны" в одном лице.
Надо отдать должное Гейману: у него получились странные и по-настоящему тревожащие воображение твари, как "паразит"-Урсула, так и "хищные птицы", которые приходят следом. И не менее тревожны подчас события и действия вполне реальных людей — но эта тревожность смягчается непониманием маленького ребенка. И, хотя слушатель в определенные моменты невольно ежится, рассказчик-ребенок всего лишь упоминает их, почти без интереса.
При этом, как бы ни были ужасны отдельные происшествия, все произведение пронизано чувством уверенности и безопасности. И мне кажется, дело даже не в том, что все повествование — всего лишь воспоминания, а, значит, все так и так должно закончиться благополучно, какие бы ужасы и опасности (порой вполне буквально смертельные) не грозили главному герою. Просто... это же детство! Да, главный герой-ребенок — странное и замкнутое создание. Да, его жизнь нельзя назвать сплошным праздником благополучия. Но он находится в том возрасте, когда вся вселенная — это такое крохотное и безопасное место, где не может случиться ничего по-настоящему ужасного. Просто о потому, что не может! И эта детская уверенность передается слушателю.
Во всей книге был только один эпизод, который мне лично показался по-настоящему страшным. Он породил в моей душе беспомощный холодящий ужас, который невольно вспоминался до самого конца романа — и даже после того, как книжка давным давно закончилась и была удалена с телефона. И он касался вовсе не путешествия за границы реальности и не вторжения потусторонних существ в реальный мир, а взаимоотношений отца и сына и проявления власти отца над сыном. Мне повезло вырасти в исключительно благополучной семье и ни разу не встретиться с подобными проявлениями "властности", от одной мысли о которой делается нехорошо. Не буду вдаваться в подробности чтобы не спойлерить. Полагаю, всякий, кто прочитает книгу, поймет, о чем именно идет речь.
Обложки для американского и британского изданий и для аудиокниги.
Не знаю, как скоро появится роман в переводе, и какого качества будет этот перевод. Моя однозначная рекомендация: даже если вы едва-едва знаете английский и вообще плохо воспринимаете тексты на слух, хотя бы попытайтесь послушать аудиокнигу. Роман сам по себе может не представлять из себя ничего особенного, но именно этот текст в сочетании с именно этим исполнением дарят необычайное удовольствие. Это сочетание кажется... естественным! Можно даже подумать, что роман изначально задумывался как устный рассказ, а не письменный текст.
И, если вы так же прониклись аудиокнигами, как я, на Audible существует совершенно замечательная серия Neil Gaiman Presents:
Для нее Гейман выбирает книги, которые, по его словам, произвели на него впечатление настолько, что он посчитал необходимым поделиться ими с окружающими. Для них он сам выбирает чтецов и записывает небольшое предисловие. Тут можно найти такие замечательные вещи как "Координаты чудес" Шекли (этакий предшественник "Путешествия автостопом по Галактике") "Павана" Кита Робертса и целых три романа Джеймса Кейбелла! Есть не только классики, но и новенькое — The Drowning Girl Кейли Кирнан, например, получивший в этом году премии Стокера и Типтри.
Короче, даешь аудиокнижек хороших и еще лучше, и побольше!
Без малого 20 лет прошло с того момента, как выпускник ВГИКа Павел Санаев опубликовал в журнале "Октябрь" повесть "Похороните меня за плинтусом" – трогательную историю о собственном "счастливом" детстве. Публикация была хорошо принята читателями и в том же 1996 году повесть получила премию за лучший дебют года. Впоследствии по "Плинтусу" были поставлены спектакли в Петербурге, Красноярске, Челябинске и даже Литве.
С 2008 года в переизданиях "Плинтуса" публикуется фрагмент нового романа писателя – "Хроники Раздолбая. Похороните меня за плинтусом-2" – однако долгожданная вторая часть нашумевшей истории появилась на книжных прилавках только сейчас. По большому счету, книга все о том же – о взрослении, только теперь речь идет об обретении новых идеалов в переломное для человека и перестроечное для страны время.
На страницах романа разыгрывается история практически по библейским мотивам: все начинается с добровольного прощания с раем, отчим домом, после чего герой оказывается на распутье между добром и злом. Автор стремится показать, насколько важную роль играет влияние окружающих людей, будь то друзья, приятели или даже случайно обретенные знакомые.
Стоит признать, что иногда темная сторона дает больше знаний, чем светлая. Под ее началом Раздолбай взрослеет, обучаясь хитростям и завороженно наблюдая за пороками. "Надо учиться жить красиво" – сразу же решает Раздолбай, ощутив ветер свободы. "Чтобы оставаться человеком, предстоит отказаться от многих соблазнов" – осаждает его внутренний голос, который воспринимается главным героем в разных ситуациях то как голос Бога, то как совесть, то как слабости и страхи. Герой пока не сделал себе имя, он зовется Раздолбаем, потому что еще не имеет цели в жизни, а когда она появляется, он оказывается в замешательстве, какие средства выбрать для ее достижения. "Зачем удерживаться от маленького зла, если знаешь, что способен совершить большое?" – искушает малодушного Раздолбая персонаж Мартин, олицетворяющий желание "жить красиво".
Раздираемый противоречиями, бедный Раздолбай теряется в гуще моральных дилемм, которые возникают чуть ли не на ровном месте. Подавить малодушие и сделать главного героя более целеустремленным под силу только чистой и светлой любви. Кажется, что именно этим объясняется посвящение автором "Хроник" своей жене.
Связь между двумя романами, безусловно, есть, она все время проскальзывает между строк, но ожидать появления знакомых имен из первой части все же не стоит. Приписку "Похороните меня за плинтусом-2" следует рассматривать исключительно в качестве указания на возникший из двух книг цикл. Санаев акцентирует внимание читателей на том, что на этот раз автобиографии в романе крайне мало. По словам автора, сделано это было для того, чтобы глубоко личная история о Саше Савельеве из первой части в итоге переросла в хронику целого поколения с собирательным образом Раздолбая с большой буквы.
Неформальная молодежная обложка призвана привлечь нынешних девятнадцатилетних раздолбаев, которым, как и главному герою, предстоит разобраться в себе. В свою очередь, описание атмосферы великих перемен может вызвать ностальгию у тех, кто был девятнадцатилетним в период Перестройки. Таким образом, из-за существенного промежутка между выходом первой и второй книги, "Хроники" вызывают интерес сразу у двух поколений читателей.
Примечательно, что роман не имеет сюжетной развязки: чаша весов добра и зла во все времена отличается большой неустойчивостью. В скором времени автор собирается приступить к прямому продолжению "Хроник", которое будет иметь название "Спор на балу Воланда". Выход заключительной части цикла планируется ориентировочно через два года также в издательстве "АСТ".
Владимир Аренев. Мастер дороги. — М.: Фантаверсум, 2013
Если допустить, что у серьезного писателя всякая книга – автопортрет, то сразу напрашивается несколько аналогий. Скажем, роман – это монументальная скульптура или изображение в полный рост; масштабное, но грубое, набросанное щедрыми импрессионистскими мазками. Стихотворение – эскиз перед зеркалом (иногда и полноценный рисунок, но это у избранных). А вот сборник малой прозы – детальный портрет, прописанный до последней черточки. Это особенно верно, когда тексты в книге разделяют годы и десятилетия; тогда портрет обретает объем не только в пространстве, но и в четвертом измерении – времени.
«Мастер дороги» как раз из таких полотен, так что присмотримся повнимательней к творческому лицу Владимира Аренева (хотя это и псевдоним, называть его личиной или маской не хочется: пока что автор не давал ни единого повода для сомнений и поразительно похож сам на себя).
Во-первых, это доброе лицо. Персонажи Аренева могут быть смелыми и робкими, трудолюбивыми и праздными, вредными и понимающими – но злых среди них не найдется. Кто-то скажет, что это эскапизм и благодушие – да полно вам! Переберите в уме своих знакомых. Много ли среди них душегубов? Мошенников? Воров? Если да, то вам крупно не повезло – но статистика все же против вас.
Отказываясь от темных оттенков, автор отнюдь не заваливает читателей сладкой ватой. Даже в самых ироничных текстах героев ожидают испытания – и для каждого припасена своя мера ответственности. Выдержат этот груз не все, а некоторые не станут даже и пытаться – но лучшие вещи в сборнике не о них.
Во-вторых, это умное лицо. Аренев, словно любознательный турист, разгуливает по разным мирам и эпохам. Где-то он явно успел обжиться и стал своим, где-то ограничился видом из окна и кратким отзывом о гостинице и сервисе. Проще говоря, однообразию в этой книжке места не отыскалось. А вот досадный схематизм временами проглядывает. Особенно это заметно в заглавной повести, построенной на концепциях Джозефа Кэмпбелла – столпа сравнительной мифологии. «Мастер дороги» представляет собой пространную философскую сказку-притчу, персонажи которой вызывают не больше симпатии, чем олицетворения добродетелей и пороков в средневековых аллегориях. Сложность замысла сыграла с автором злую шутку: увлекшись широкими метафорами и играми со структурой, он забыл привнести в свою вселенную хотя бы толику тепла – и от бледных фигур, обитающих на страницах повести, веет искусственностью. В «Оси мира» Святослава Логинова (чье влияние Аренев охотно признает) схожие мотивы обыграны естественнее и удачней.
С другой стороны, рядом мы видим рассказ «В ожидании К.», в котором идеи того же Кэмпбелла воплощены изящно и органично, более того – незаметно для глаза (со смысловой подкладкой так и надо: не годится, чтобы костяк выпирал из-под кожи, такие подробности не для публики). Ареневу удается то, что пытались вслед за Нилом Гейманом сделать многие: взять образы, отложившиеся у каждого из нас в подкорке (мифические или сказочные), и вывести их в реальность. Пытались многие, преуспели единицы – и Аренев среди них. Это тем удивительнее, что основа у рассказа довольно неожиданная – произведения Корнея Чуковского. Персонажи и мотивы «Крокодила», «Краденого солнца», «Тараканища» и других классических историй изящно переплетаются на фоне современного (альтернативного) Петербурга, образуя причудливые порой, но крепкие сочетания. При этом «В ожидании К.» – один из самых актуальных текстов в сборнике, пропитанный невыдуманными эмоциями и небанальными страстями.
Кстати об эмоциях. Если вы еще не догадались, Владимир Аренев – человек неравнодушный. Среди ранних рассказов еще можно встретить незамысловатые истории, по сути – анекдоты, затеянные ради остроумной развязки («Первое правило свинопаса», «Каморка под лестницей», более поздний «Зачет для избранного»). Но чем ближе мы подбираемся к Ареневу сегодняшнему, тем острее становятся конфликты, живее – человеческие чувства, труднее – нравственный выбор, встающий перед героями. Так, в «Деле о детском вопросе» нетипично переосмысленная биография Шерлока Холмса (хотя место ли ей в такой вот антологии – большой вопрос) служит лишь ключиком к другой загадке, несравнимо более сложной – взаимоотношениям отца и сына. И смесь оказывается действенной, разве что небезупречной в пропорциях. А вот к повести «Душница» никакие «разве» не применимы. Такой стройности, такой обманчивой простоте позавидовали бы и некоторые классики. И, кажется, никто еще не писал так о вечной проблеме живых и мертвых. Этот мир очень похож на наш, только существование души в нем – непреложный факт. После смерти человека душа помещается в специальный шар наподобие воздушного и хранится сперва у родных усопшего, затем — в специальном сооружении-некрополе, той самой душнице. Сколько в этих мертвецах от людей, которыми они когда-то были?.. Красивая фантастическая метафора становится поводом поговорить о памяти и помнящих – и рассказать об одном обыкновенном мальчишке, которому пришлось совершить нечто необыкновенное… и повзрослеть. Повесть еще только начала собирать урожай заслуженных премий, но их все равно будет недостаточно; под заголовком «Душница» вполне уместно смотрелись бы слова «Хьюго», «Небьюла» и «Локус».
Тема посмертия притягивает Аренева издавна: рассказ «Единственная дорога» (первый в его карьере), также включенный в сборник, мог бы служить приложением к «Душнице» – как взгляд «с той стороны». Простота сюжета и его воплощения вполне компенсируется искренностью автора. Иное дело «Нарисуйте мне рай» – вещица тоже из ранних, но исполненная с цельностью и надрывом поздних. Загробная жизнь оказывается неотличимой от жизни обычной – и если кто-то вырастил бы из этой мысли социальную сатиру, то у Аренева получилась маленькая драма, в которой поднимаются очень серьезные вопросы, а ответ зависит лишь от читателя.
Впрочем, помимо философского серого в палитре Аренева имеются и другие цвета. К примеру, «Часы с боем» представляют собой увлекательный мистический почти-что-триллер, круто замешанный на вудуизме и перипетиях эмигрантской жизни. «Вкус к знаниям» – забавная экскурсия в эпоху победившего ктулхианства, хотя Лавкрафта в ней заметно меньше, чем затейливо преломленного университетского быта (не будем забывать, мы имеем дело с преподавателем).
Разглагольствуя о темах и цветах, мы чуть было не упустили главную черту портрета – а она-то и бросается в глаза первой: Владимир Аренев из тех писателей, что постоянно растут, опровергая аксиому о прыжках выше головы. А значит, следующие портреты будут еще лучше, без клякс и ломаных линий – но и сейчас не возникает сомнений, что кисть попала в правильные руки.
облако тэгов
