Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Новейший роман Эдуарда Веркина пленяет первым же предложением. Рассказчик утверждает: «Я не Одиссей». Всего три слова, но как же они милы читателю, ведь в них отсылка не только к «Моби Дику» Германа Мелвилла, но и к «Улиссу» Джеймса Джойса. Умеет все-таки Эдуард Веркин очаровать. А еще в этой фразе чувствуются почти неприличные амбиции автора. Он словно бы заявляет, я вам тут сейчас книгу сочиню, которая перевернет все каноны современной литературы, возможно, ее сразу не поймут, но позже с ней невозможно будет не считаться. И первое впечатление во время чтения полностью оправдывается: «Сорока на виселице» – амбициознейший роман. Но не стоит пугаться, есть подозрение, что он не настолько сложен, как может показаться. Пусть и стоит после прочтения «Сороки на виселице» ознакомиться с многочисленными теориями о том, что же все-таки описано в этой книге, что там хотел сказать автор, и что все-таки символизирует три похода к актуатору, сие есть отдельное удовольствие и истинное свидетельство того, как внимательный читатель может интерпретировать и деконструировать хитро написанный текст.
Полноценно говорить о «Сороке на виселице» без спойлеров не получится, потому, дорогой читатель, ты предупрежден. Ниже они будут, будет их некоторое количество, возможно, они могут повлиять на первичное восприятие романа, потому, если ты его пока еще не читал, но собираешься прочесть, дальнейшее знакомство с нижеследующим текстом чревато. Ну, или дерзай.
Все, точка невозврата пройдена.
Итак, далекое будущее. Человечество успешно решило насущные проблемы на Земле и устремилось в космос. Как и полагается, Вселенная подсунула человечеству ряд таких сложностей, по сравнению с которыми былые меркнут. Правда, эти сложности находятся в плоскости науки и теологии, быт-то устроен, все накормлены, болезни побеждены, можно даже палец отрастить взамен отсеченного. В общем, перед нами такое вот будущее, в котором хочется жить, а глобальные вопросы только смысл придают, без них было бы скучней. Но это на первый взгляд, если копнуть глубже, все становится не таким уж и радужным.
Ян, он же рассказчик, но не факт, что главный герой, жил себе спокойно на Земле и не мечтал о звездах. Близкие считают его недалеким и практически стыдятся, сам же он вроде бы не бедствует и почти не скучает в должности спасателя в заповеднике на плато Путорана. И вот неожиданно ему приходит приглашение принять участие в заседании Большого Жюри. Это Большое Жюри созывается крайне редко и только по очень важным вопросам, его механизм предполагает, что помимо специалистов в тех или иных областях в него должны входить и простые люди, выбранные абсолютно случайно. Уже скоро читатель поймет, что в этой книге случайностей не бывает, а тем временем отец и брат отговаривают Яна от принятия приглашения, мол, не справится он, не его это стезя. Ян вроде бы соглашается с ними, но уже в следующей главе стартует с Луны на далекую планету Реген, где собственно и должно собраться на этот раз Большое Жюри. Уже здесь читателя поджидает повод для интерпретаций. Почему Ян все-таки полетел на Реген? Или может быть это был не Ян? А вдруг у героя-рассказчика все перепуталось в голове? Или более того, он никуда не полетел, сидит себе на Земле, спасает туристов на плато Путорана, а все остальное является его фантазией на тему? Или не его? Так вот, не стоит останавливаться и отвлекаться, надо просто читать дальше. Там таких вот подводок к интерпретациям предостаточно будет. И на них до самого финала тоже не стоит отвлекаться. Говорят, в любом тексте есть достаточно информации, чтобы понять этот текст изнутри. Если это наша задача как читателя, то не будем поддаваться на провокации автора.
[cut=
Вместе с Яном на Реген прилетает библиотекарша Мария (она тут по профессиональным делам, в Большом Жюри ее не ждут) и синхронный физик Уистлер вместе с домашней пантерой (вроде бы искусственной животное) по кличке Барсик. На Регене же их ждут Штайнер (руководитель местного филиала Института Пространства), Шуйский (координатор то ли Большого Жюри, то ли опять же этого филиала) и Кассини (он как раз точно входит в Большое Жюри). Все эти люди интересные, много знают, много говорят, волнуются и переживают о судьбах мира. Создается впечатление, что у каждого есть секрет. Ну, кроме Яна, который просто наблюдает. И в начале постоянно замечает, что «здесь интересно». Совсем как Виктор Бенгарт из «Кусателя ворон». Постепенно он выясняет, в честь чего собирается Большое Жюри. Оказывается, синхронная физика в тупике, а это нельзя вот так вот оставить, все-таки передовая наука, именно она должна ответить на все самые важные вопросы о Вселенной. Чтобы преодолеть этот кризис, Уистлер собирается принять некое вещество, которое усиливает работу мозга. Правда, оно же и убивает мозг. В общем, есть надежда, что вот такая вот фармакологическая стимуляция поможет сладить с ситуацией. Но применение этого вещества запрещено Мировым Советом. Остается уповать на то, что Большое Жюри снимет для Уистлера этот запрет. Разумеется, это форменное самоубийство. А еще есть мнение, что настоящей причиной сбора Большого Жюри является кое-что другое. Кажется, ответы на эти вопросы все получат, когда все-таки состоится заседание. Но не тут-то было, никто больше на Реген не прилетает, некому собраться, вот персонажи и оказываются предоставлены сами себе. Ожидание выматывает, бесконечные споры о важном – тоже, так и с ума легко сойти. А Ян, кажется, уже больше не считает, что «здесь интересно».
Разумеется, при чтении постоянно думаешь на тему, а соберется ли Большое Жюри. Этот вопрос тоже отвлекает от сути. А тем временем на страницах «Сороки на виселице» разворачиваются масштабные споры, все что-то рассказывают, то истории из жизни, то истории из книг, то просто какие-то истории. Все эти истории что-то иллюстрируют. А еще персонажи постоянно находят какие-то рукописи. Зачитывают их вслух. И это тоже что-то иллюстрирует. Мысль бурлит. Перед нами все-таки роман идей, эти идеи любопытны, а Эдуард Веркин еще и демонстрирует их под неожиданными углами. Мы всегда знали, что автор умеет отлично расписывать долгие кажущиеся бесполезными разговоры всех этих провинциальных краеведов и пытливых подростков. Тут тоже самое, только вместо провинциальных краеведов и пытливых подростков синхронные физики и библиотекарша, а в фокусе не городские легенды, а страшилки о космосе и не только. А еще философия от античности до глубокого будущего, логические парадоксы, этические дилеммы. Если вам казалось, что в научной фантастике должен быть экшн, то бишь после лекции по космологии герои должны и из бластера пострелять, то Эдуард Веркин наглядно доказывает – можно и без бластеров обойтись.
Кругозор и эрудиция Эдуарда Веркина просто поражают. Он прекрасно знаком не только с фантастическим жанром и мировой классикой, он еще и ориентируется в философии далеко не на уровне рядового пользователя «Википедии». На страницах «Сороки на виселице» мы встречаем упоминания Фалеса, Платона, Декарта и многих других. Порой кажется, что и тут, и вот тут, и здесь, и вот здесь автор отсылает то к Анри Бергсону, то к Жилю Делёзу с Феликсом Гваттари, а это вам уже не краткий университетский курс по истории философии. Но нельзя исключать, что это всего лишь обман зрения, так как отсылок столь много, что от них и в глазах может зарябить. В любом случае, чаще всего все упоминания приходятся к месту, знание того, что говорили эти философы, весьма поможет в понимании книги. В связи с этим уже не кажется чем-то чрезмерным то, что в качестве названия для книги Эдуард Веркин взял название картины Питера Брейгеля-младшего, а синхронную физику извлек из концепции синхроничности Карла Густава Юнга.
Сам автор, кстати, в какой-то момент практически предупреждает читателя, что не стоит слишком уж увлекаться в поисках отсылок и в интерпретации отдельных моментов. Штайнер ближе к финалу романа говорит Яну: «Посетители, осматривающие Объем с галереи, уверены, что это и есть актуатор. Мы, как правило, не разубеждаем. Людям привычнее думать, что актуатор огромен, так заметнее потраченные усилия... А между тем актуатор... легко умещается... то есть уместится на ладони». Актуатор, Объем — все это названия составных частей некой циклопической машины, которую строят синхронисты на Регене, чтобы с ее помощью что-то там сделать то ли со Вселенной, то ли с человечеством, то ли еще с чем. Не важно, что они там собираются сделать. Важно другое. Если затевается что-то значимое, то оно должно быть большим. Если мы читаем умную книгу, то она должна быть многословной. Таков стереотип. Эдуард Веркин хотя бы в этом не разочаровал читателя. Он написал огромный роман, который посвящен ряду идей, идей, которые порождают бесконечные вопросы, идей, который пока еще не осмыслены до конца в рамках нашей культуры. Он пишет о том, что бесконечность, увы, есть предел, о том, что цивилизация, столкнувшиеся с этим пределом, оказывается в тупике, собственно, о том, что закат цивилизации начинается далеко не с приходом варваров, а задолго до этого. В мире «Сороки на виселице» написано столько книг, что их все уже никто не в состоянии прочесть, открыто столько планет, что их все невозможно освоить. Да, перед нами будущее, в котором хотелось бы жить. Но в этом будущем человечество обречено. Ну, если не переосмыслит свое отношение к миру. Этого в романе не происходит. Да и никто и не предполагал, что произойдет. По сути это еще и диагноз нам нынешним. У нас тут тоже некоторый тупик, правда, к звездам мы пока еще не полетели.
Точнее было бы сказать, что основной темой романа является признание того, что тупик неизбежен. Дальше возникает вопрос: а на что можно пойти, чтобы этот тупик пробить? Вокруг этого все и накручено. В том числе и такие милые вещи, как отказ человечества будущего от электронных книг, Интернета, использования чипов, андроидов и ИИ. Мол, поиграемся мы и успокоимся, так как это тоже путь в тупик. Хотя здесь же может возникнуть еще один вопрос: а вдруг среди всего того культурного хлама и мусора, которые мы произвели, есть уже способ тупик преодолеть? Просто надо посмотреть не вперед, а назад. Этим в мире будущего по Веркину люди тоже занимаются. Вот только эти энтузиасты выглядят маргиналами. Это они ищут вход в Гиперборею, это они копаются в старых книгах в поисках ответов на новые вопросы. Собственно, именно им автор и отдает возможность сделать то, что не получилось у синхронистов. Если вам показалось, что роман пессимистичен, то это не так, надо просто добраться до самой последней главы. Там-то, когда кажется, что гносеологическая тьма уже окончательно сгустилась, вдруг загорается робкий огонек вдали. Тот самый, простите уж за литературоведческую пошлость, луч света в темном царстве.
Это стоит озвучить. Но коль сам Эдуард Веркин сделал это в конце книги, то надлежит поступить аналогично, то есть озвучить в конце разбора.
А перед этим следует отметить еще два важных аспекта книги: сюжетный и стилистический.
Много уже сломано копий в сетевых баталиях о сюжете «Сороки на виселице». Кто-то видит в этой книге напряженный шпионский триллер, кто-то натуральный биохоррор, кто-то еще что-то... При анализе текста можно дойти даже до того, что опечатки имеют значение. Разумеется, нижеследующие является лишь версией, но эта версия кажется достойной внимания, хотя бы по той причине, что объясняет одну простую мысль: даже если очень хочется детерменистки интерпретировать сюжет «Сороки на виселице», делать этого не стоит.
Начнем с камня преткновения, или, если угодно, точки опоры всего романа. Вскоре после прибытия на Реген, Ян с Марией идут к актуатору посмотреть на Объем. Напомним, это как раз и есть та самая удивительная машина синхронистов, аналог то ли жертвенного алтаря, то ли гробницы цивилизации, с ее помощью якобы и должен случиться прорыв. Этот поход описан в романе три раза. В трех главах. Каждый раз с некоторыми вариациями, между первым и вторым разница невелика, третий сильно отличается. Можно представить, что у многих этот кусок книги должен вызвать досаду, раздражение, ярость. Думается, кое-кто в этом месте даже бросил чтение. При этом важно, что герои не помнят предыдущих походов к актуатору, есть вероятность, что они и третий подзабыли. В общем, классическая вроде бы петля времени. И вот тут есть первая загадка. Вопрос не в том, как возник этот темпоральный парадокс, вопрос в том, как Ян смог его описать. Ведь нам дается понять, что он прекрасно все забыл, осталось только некоторое «дежа вю».
Позже мы, кстати, узнаем, что недостроенная машина синхронистов уже искажает реальность. Вполне вероятно, что петля времени была ею и порождена. Если только мы признаем, что это именно петля времени. Никто не исключает, что перед нами описания одного и того же события, произошедшего в трех параллельных мирах, или в трех вариантах нашего мира. Машина может быть просто выбирает самый оптимальный путь разрешения некоторых ситуаций. Нет ничего в тексте, что могло бы этому противоречить. Потому пока оставим этот вопрос. Важнее другое. Тут, конечно, придется повториться. Итак, каким образом Ян смог все это описать?
И это выводить нас на вопрос, а кто автор всей книги, которую мы сейчас рассматриваем. Можно пошутить, что Веркин. Но в реальности текста вроде бы Ян. К изложенному в предыдущем абзаце сомнению стоит добавить еще и вопрос об авторстве первой («Преткновение») и последней («Земляне») глав. Они словно бы написаны другим человеком. Да, можно предположить, что Ян, оставшись на Регене, резко поумнел и сам стал синхронистом, более того заслужил большое уважение в научном сообществе, в конце концов, актуатор никого не щадит. Вот только из того, как Ян описывает в предпоследней главе свою добровольную ссылку в библиотеку Регена (самую, кстати, большую библиотеку ойкумены), абсолютно не следует, что его заинтересовали научные изыскания. Он там просто книжки читает, поддерживает порядок и общается с медленно сходящим с ума Кассини. Есть еще шестнадцатая глава («Сообщение о делах в Юкатане»), выполненная в форме эссе (из нее можно узнать много любопытного про этот мир будущего). Есть большие сомнения, что Ян мог и ее написать. Хотя прочитал он уже много, возможно, просто составил конспект. Добавим к этому то, что в обозначенных главах рассказчик ни разу не именуется, хотя автор (Веркин) мог бы это вполне непринужденно сделать.
Самое простое предположение, которое здесь можно сделать, заключается в том, что первую, последнюю и, возможно, шестнадцатую главы написал не Ян. Примем это за рабочую гипотезу.
Тогда кто? На этот вполне логичный вопрос легко повестись, но не будем отвлекаться. По одной просто причине: есть вопрос поинтересней. А именно: как? Но не как написаны именно обозначенные главы (и Бог с ней, с шестнадцатой), а вся книга.
Подсказка, конечно, спрятана в тексте. В Институте на Регене библиотека появилась не просто так. По крайней мере большая часть фонда была заказана Уистлером, а Уистлер ничего не делает просто так. Весь роман он ходит по библиотеке, переворачивает все вверх дном, более того, рвет книги, а из обрывком создает некий коллаж, который ближе к финалу прочтут Ян и Мария. Создание коллажей из текстов разных авторов – известный постмодерниский прием. Вот только для физика-синхрониста это не только литературная забава, а способ исследования мира, так как физик-синхронист предполагает, что при условии, насколько много уже написано текстов, в них могут быть описаны еще не случившиеся события. Вот такой вот вариант знаменитого парадокса про обезьян, которых посадили за пишущие машинки. В общем, Уистлер таким образом формирует некое послание, не факт, что он сам до конца понимает его суть. И тут важно не то, что он там понимает и что хочет сказать, а то, что нам демонстрируется конкретный метод. И именно этим методом, скорее всего, и создана в реалиях «Сороки на виселице», собственно, сама «Сорока на виселице».
Есть некий безымянный рассказчик. Буквально в четвертом абзаце романа он сообщает: «Credo quia absurdum, я не люблю мемуары, но вынужден иметь дело преимущественно с ними. На полке, посвященной предмету моего интереса, тысячи и тысячи книг...». И вот тут начинается предположение. Что, если, работая со всеми этими книгами, наш рассказчик обнаружил несколько вариантов мемуаров Яна (давайте будет считать, что три, но не факт же, могло быть и больше)? Если петля времени была следствием влияния машины синхронистов, она же могла повлиять на то, что в нашей реальности – конкретно в библиотеке на Регене – появились множественные записки Яна. Это не могло не заинтересовать автора первой и последней глав (про шестнадцатую, вообще, не вспоминаем). И он сложил из этих текстов один. Этим объясняется куча нестыковок в книге, некоторая обрывочность в отдельных местах. Таким образом рассказчик (можно назвать его еще и составителем) попробовал дать максимально полное изложение тех, уже, кстати, давних, событий. А от себя добавил уже названные главы. Да, это может быть и сам Ян, который вот таким вот образом получил весточку от своих вероятностных двойников. Но этот момент на самом деле не принципиален. Принципиально тут то, что, если перед нами и впрямь такой коллаж, то мы, прочитав его, не сможем получить историю, которую можно анализировать привычным образом. Мы привыкли к детерминистскому подходу, а он в данном случае просто не применим, ведь действие происходит, скажем так, одновременно в трех мирах, и у нас нет маркеров, которые помогали бы понять, в каком из миров разворачивается та или иная сцена, более того, мы можем скакать из мира в мир в рамках одной сцены.
Все это, конечно, лишь одна из интерпретаций. Но если Эдуард Веркин и впрямь ставил перед собой задачу написать книгу, действие которой развивается одновременно в нескольких реальностях, то он с ней блестяще справился. Вот это амбициозность замысла! Уважение автору!
Стилистически же здесь все превосходно. Эдуард Веркин порой делает смешно (все-таки все это ожидание Большого Жюри представляет собой какую-то абсурдную ржаку), порой страшно (например, вся глава про медведей на острове), не бежит поэтичности даже в псевдонаучных местах («Никак не структурированные массивы хаотичной информации, представляющие собой цифровые фантомы, тени цифровых фантомов, затихающий шепот изнанки бытия, услышанный детекторами вычислительных машин по ту сторону барьера Хойла, семена откровений, прилипшие к подошвам великого бродяги, песнь неба, миллиарды платиновых дисков хранятся в дальних секциях подземных накопителей, расположенных в туннелях под Ла-Маншем, в шахтах полярного Урала, в газгольдерах Рурской области»), проносит через текст образы, которые постоянно рифмуются между собой, каждый раз получают дополнительный смысл, за этими образами порой сложновато уследить. При этом в «Сороке на виселице» есть еще и всяческие вставные новеллы. Особенно хороша первая, что достается читателю в первой же главе. Не верьте, что говорит о ней наш гипотетический рассказчик-составитель – «В лучшем случае «Бабушку» сравнивали с ранними (и, надо признать, не особо удачными) работами Эдварда Лира, с французскими фельетонами начала двадцатого века, с фантасмагориями Лавкрафта, с обшлагами Льва Ростоцкого века двадцать второго; отмечали рыхлость и местами беспомощность текста, откровенно проваленный финал, сомнительную мораль и претенциозность», – это на самом-то деле какая-то игра в скромность со стороны Эдуарда Веркина. Возможно, «Бабушка-удав» (так называется эта новелла) – лучшее, что есть во всей этой огромной книге. Идеально написанный рассказ, где нет лишних слов, а идея концентрирована и многозначна. Занятно, что Веркин приписывает «Бабушку-удава» некоему Феликсу Конраду, однофамильцу писателя, чьи книги обычно оказываются где-то рядом с книгами Германа Мелвилла, которого мы тут уже вспоминали.
Ну, а теперь про луч света в темном царстве, про выход из тупика, про то, что порой надо оглянуться назад, чтобы найти путь вперед. За всем за этим обращаемся к последней главе.
Для ее понимания надо держать в голове то, насколько часто в «Сороке на виселице» отождествляются разные вполне себе художественные рассказы с реальностью. «Бабушка-удав» предсказала закрытие исследований по продлению жизни, Шуйский, повествуя про свои приключения на острове с странными медведями, вроде бы пересказал старый фантастический рассказ. Штайнер прямым текстом говорит: «И все-таки, Рольф, думаю, нельзя отрицать, что литература в лучших своих проявлениях... как бы это сказать, опосредованно предсказывает... или, если позволите, предвосхищает будущее». Уже было сказано, что Уистлер не просто так притащил на Реген столько книг, он вполне мог интуитивно понимать, что не нужна никакая машина для проникновения в поток Юнга. Проникновение уже давно случилось и выразилось в виде всей этой горы книг. Все уже описано, все уже сказано, все ответы есть, просто надо на все это оглянуться. Именно об этом последняя глава, из которой следует, что когда-то Кассини где-то там на горизонте книжных событий откопал рассказ, который все объясняет. И его нельзя публиковать. Слишком уж пугает то, что там объяснено (или предсказано). Мировой Совет это понимает, потому и давит так усиленно на рассказчика-составителя. Тот тоже все понимает, публиковать не будет, только намекает на то, про что там, при этом придумывает себе всяческие оправдания. Потому что и ему страшно. Тупик-то можно преодолеть, точнее, он преодолен, вот только цена за это, скорее всего, непомерная.
И да, мир есть текст. Читайте книжки, дамы и господа. Если кто-то сомневался, что настоящая научная фантастика может быть постмодернистской, Эдуард Веркин доказал, что может. Вот только многие не признают такую научную фантастику за научную фантастику. Ничего страшного, в мире литературы случались казусы и потрагичней, литература и этот переживет.
1 августа 2019 исполняется 200 лет со дня рождения Германа Мелвилла — одного из величайших писателей США. Это прекрасный повод вновь обратиться к его творчеству и в первую очередь к впервые изданной на русском языке за 170 лет книге “Марди и путешествие туда”.
После успеха двух книг, “Тайпи” (1846) и “Ому” (1847), составивших вместе своеобразную дилогию о приключениях в южных морях, Герман Мелвилл решил взяться за писательство всерьёз и приступил к крупному роману.
Следующее его творение, роман “Марди и путешествие туда”, по объёму было вдвое больше, чем каждая из предыдущих книг.
Но сначала посмотрим, что происходило в жизни самого Мелвилла в это время…
Во время издания первых двух книг у Мелвилла происходил роман с его будущей женой Элизабет. Но отношения были не очень простые. Их родители дружили, и в принципе всё должно было быть проще… Но ряд обстоятельств осложнял ситуацию.
Одно из первых омрачивших их свадьбу моментов был спор по поводу самой свадьбы. Элизабет хотела полноценного венчания в церкви, но вопреки этому Мелвилл настоял на скромном ритуале на дому — он опасался толп любопытных зевак, которые бы хотели посмотреть на новоиспечённую знаменитость… Ведь первые две книги действительно сделали его знаменитым.
В итоге эта скромная свадебная церемония состоялась 4 августа 1847 года — через несколько месяцев после выхода “Ому”.
Тогда же Мелвилл пытался устроиться на государственную службу в Вашингтоне, но потерпел в этом неудачу…
Началась его семейная жизнь. И вместе с тем работа над новым романом. А одновременно с этим его жена была беременна их первым ребёнком — их сын Малькольм родился вскоре после выхода нового романа — 16 февраля 1849.
Всё это не могло не отразиться на творческом процессе Мелвилла, и более того — на его творческом принципе. Потому как новая книга “Марди и путешествие туда” кардинально отличалась от первых двух. Потому что это по сути был его первый по настоящему художественный роман, а не автобиографический.
Как писал в шутку сам Мелвилл, его первые документальные и автобиографические книги, люди хотя и читали с удовольствием, не приняли всерьёз, но он надеется, что эту книгу примут за описание реально происходящих событий…
Впервые новый роман был опубликован в двух томах в Лондоне в марте 1848 году и в апреле в Нью-Йорке.
Начинался он всё так же — как старый добрый travelogue, то есть записки путешественника. Снова китобойное судно. Снова южные моря. Казалось бы, всё то же самое…
Но тут читателей ждала масса сюрпризов. Надо сказать, “Марди и путешествие туда” — это вообще книга, полная сюрпризов. Можно даже сказать, это книга-сюрприз…
Итак, начинается всё обычно, как и в предыдущих двух романах. Повествование ведётся от первого лица. Рассказывает молодой моряк, который устал от китобойного судна настолько, что хочет сбежать с него… Это уже напоминает завязки предыдущих романов. Но внимательный читатель уже здесь заподозрит подвох. Он в первую очередь кроется в стиле изложения и языке.
Если первые два романа были написаны как практически документальные очерки, полные информации о быте моряков и туземцев, причём написаны очень простым и минималистическим языком, то тут…
Тут перед читателями разворачивается богатое полотно образов и аллегорий, испещрённое отсылками к различным произведениям искусства, а также религиозным и философским идеям — так уже точно не мог написать простой моряк, под которого Мелвилл маскировался в первых своих книгах. Эта книга, безусловно, написана интеллектуалом, причём очень разносторонним и безумно талантливым. Так что порой поражаешься с одной стороны его эрудиции, а с другой — его поэтическому дарованию. Потому как автор то и дело практически скатывается в поэзию в прозе. Причём не важно при этом о чём он пишет — будь то характер одного из персонажей или какая-нибудь разновидность рыб, встреченная главным героем…
Но и это еще не всё. Вскоре уже привычные записки путешественника сменяются пространными, но вместе с тем и интересными размышлениями о жизни и смерти. А потом начинает меняться и сам жанр повествования. Из записок путешественника роман плавно перетекает в психологический роман и даже любовный роман. А вскоре превращается и вовсе в фантастическую сатиру… Так что воистину — это книга-сюрприз!
Когда дело доходит до сатиры, Мелвилл смело соперничает с Джонатаном Свифтом и Франсуа Рабле, а если проводить параллели дальше — “Марди” можно назвать книгами Свифта и Дефо в одном лице. Это и журналистика Дефо, и тут же едкая сатира Свифта, её высмеивающая. Эта книга высмеивает и саму себя и предыдущие книги автора и весь мир… Причём высмеивает с абсолютно серьёзным лицом. Настолько, что порой не до конца понятно, всерьёз сейчас автор что-то сказал или нет.
Когда роман только вышел, читающая публика была, мягко говоря ошарашена и во многом разочарована. Особенно ругали роман критики. За его многослойность, тяжеловесность и жанровую неопределённость. Кто-то даже писал, что Мелвилл сам не знал, что он хотел написать — приключенческий роман, любовный, сатирический или фантастический? Но Мелвилл знал. Он хотел написать свой роман, который вобрал бы в себя все вышеперечисленные элементы и остался бы по своему уникальным и единственным в своём роде в мировой литературе.
Одно радует — у романа нашёлся один серьёзный и уважаемый защитник в лице другого гения американской литературы — Натаниэль Готорн. Он оценил роман во всей его полноте.
“Марди и путешествие туда” поднимает многие вопросы, которые потом как белый кит всплывут в его самом известном романе “Моби Дик”. Но не стоит недооценивать “Марди” — на мой взгляд это не менее, а возможно, и гораздо более глубокое и многоплановое произведение чем всемирно известный “Моби Дик”.
Опубликованный в 1846 году литературный дебют Германа Мелвилла, роман "Тайпи" был встречен читающей публикой очень тепло. Он тут же стал бестселлером — уже через несколько месяцев после первого издания в Лондоне последовало второе издание в Нью-Йорке. Сам Натаниэль Готорн высоко оценил труд начинающего писателя и отметил, что книга написана легко, но вместе с тем интересно и бойко.
Так что у Мелвилла практически не было сомнений в том, что надо продолжать творчество. Тем более, что после событий "Тайпи" с ним в жизни произошло еще многое. После того как ему удалось сбежать из плена тайпийцев, описанного в романе "Тайпи", он через некоторое время снова нанялся на китобойное судно, жизни на котором и посвящена первая часть новой книги — "Ому". Причём, жизнь эта описана со всей реалистичностью, так что становится понятным, почему не только сам Мелвилл, но и многие другие матросы не выдерживали и сбегали с подобных кораблей...
В результате и на корабле, на котором находился автор, вскоре произошёл бунт, хотя и неудачный. В итоге Мелвилл и его приятель оказались заключёнными в тюрьму. Так что продолжается повествование уже на суше...
Книга "Ому" вышла всего через год после "Тайпи" — в 1847 году. Так же — первое издание — в Лондоне, и через несколько месяцев второе — в Нью-Йорке.
"Ому" утвердила литературную славу Мелвилла и заработала ему большое количество поклонников.
Книга написана в том же жанре travelogue — или записок путешественника. И представляет собой смесь между приключенческим романом и сборником очерков о жизни на южных островах. Причём, документальность книги одновременно является и её плюсом и минусом. С одной стороны — эта книга содержит в себе множество интересных фактов о жизни на островах. С другой стороны — очерковость и документальность порой берут верх над приключенческой составляющей, и сюжет распадается на череду маленьких очерков, на первый взгляд не связанных между собой.
Если в "Тайпи" рассказывалось в основном о жизни и быте самих туземцев, то в "Ому" речь идёт о попытках европейцев цивилизовать их.
В то время на островах присутствовали как англичане с их протестантскими миссионерами, так и французские католики, так что попытки цивилизовать туземцев выглядели во многом еще и попыткой переманить их на свою сторону и обругать своих конкурентов. Но ни протестантизм, ни католицизм по сути не могли так просто укорениться в сознании туземцев. И как описано в одной из главок — хотя туземцы порой и строили по тридцать церквей на одном острове за год, строения эти были весьма непрочными, и через год от них уже ничего не оставалось.
А вместе с христианством на острова европейцы привезли и другие прелести цивилизации — алкоголь, огнестрельное оружие, различные новые болезни...
"Ому" можно читать и как продолжение "Тайпи" и как вполне самостоятельный роман.
Герман Мелвилл. Собрание сочинений в трех томах. Том 2
Л.: Художественная литература, 1987 г., 456 страниц
Серия: Герман Мелвилл. Собрание сочинений в трёх томах
"Тайпи. Взгляд на полинезийскую жизнь" — первый роман молодого на тот момент Германа Мелвилла.
Родился Мелвилл в год опубликования романа Вальтера Скотта "Айвенго", то есть в 1819 году. Но в большей степени Мелвилл воспитывался на литературе своей родной страны, то есть США — Вашингтона Ирвинга, Фенимора Купера, Натаниэля Готорна...
В юности Мелвилл перепробовал несколько разных занятий, в том числе работал учителем, но не сильно преуспев в этом нанялся матросом на корабль "Святой Лаврентий" в возрасте двадцати лет.
А чуть позже он отправился в плавание на китобойном судне "Акушнет" — и это стало началом его приключений и потом послужило толчком для литературной деятельности.
Жизнь на китобойном судне оказалась настолько суровой, что Мелвилл не выдержал и вместе с другим матросом дезертировал с корабля, когда они стояли у Маркизских островов — вместе они сбежали на сушу, надеясь переждать, пока их судно уйдёт...
Но не всё оказалось так просто... Во-первых, Мелвилл сильно повредил ногу, а во-вторых, друзья попали не к дружелюбным хаппарцам, как они надеялись, а к злобным тайпи, про которых рассказывали столько страшных вещей...
С этого и начинается книга "Тайпи", посвящённая жизни главного героя в этом племени.
Этот роман можно смело назвать "записками путешественника", а в английском языке даже был термин, которым называлась тогда подобная литература — travelogue. В то время такие книги пользовались большим спросом — люди хотели знать о новых землях и нравах людей, их населяющих. Поэтому главное требование к этим книгам состояло в том, что автор должен рассказать что-то новое. Не всегда эти книги были правдоподобны, порой писатели любили и приврать ради повышения интереса. Но не тот случай с Мелвиллом. Он, наоборот, стремится к реалистичности и даже документальности. В своей книге он развенчивает многие мифы, сложившиеся как о тайпи в частности, так и о полинезийских народах в целом.
Книга представляет собой нечто среднее между приключенческим романом и этнографическим очерком. При этом Мелвилл, скрываясь за главным героем — простым матросом — передаёт всё незатейливо и просто. Если он чего-то не понял из жизни туземцев, он так об этом прямо и говорит...
При этом книга не только рассказывает о тайпи, но и проводит множество параллелей с европейской жизнью и культурой. В этом плане книгу нельзя не сравнить с "Робинзоном Крузо" и "Путешествиями Гулливера" — некоторые отсылки очень явно об этом говорят. С другой стороны Мелвилл, хотя и сам по сути может быть назван романтическим писателем, старается и развенчать некоторый морской романтизм, который был создан до него сначала Вальтером Скоттом, а затем в еще большей степени Фенимором Купером и Фредериком Марриетом. Романтизм Мелвилла совсем иного характера — он в некоторой степени идеализирует примитивное полинезийское общество и его нравы по сравнению с культурным европейским. Тем не менее, сам Мелвилл с радостью покинул общество тайпи...
PS: Теперь немного о двух разных изданиях и переводах.
В издании 1958 года роман дан в очень сокращённом переводе Л. Шпет. Текст примерно вдвое меньше оригинала. Здесь оставлена основная сюжетная линия, а многочисленные описания и рассуждения опущены. Так что книга читается легко и быстро, как хороший приключенческий роман. И большим плюсом издания 1958 стали иллюстрации Д.Н Домогацкого. А также небольшое авторское примечание ко второму английскому изданию.
В издании 1987 даётся полный перевод И. Бернштейн. Здесь помимо приключений присутсвует вся очерковая сторона романа.
Так что читатель может выбрать, какой вариант ему больше подходит.
облако тэгов
