Автор: Дэн Валдрон
Предисловие
На первый взгляд, эта глава из «Миров фэнтези», посвящённая Лавкрафту, кажется, не имеет прямого отношения к творчеству Эдгара Райса Берроуза. Однако стоит отметить, что Лавкрафт в соавторстве с Э. Хоффманом Прайсом написал рассказ, одним из героев которого был Рэндольф Картер. Э. Хоффман Прайс, в свою очередь, сотрудничал с Отисом Адельбертом Клайном над произведением из цикла о докторе Моргане, а этот мир принято считать частью той же вселенной, что и мир Берроуза.
Есть и другой, более занятный поворот: Рэндольф Картер, один из постоянных героев Лавкрафта, был отчасти вдохновлён образом Джона Картера. Более того, некий Джон Картер упоминается как персонаж из Новой Англии XVII века в «Случае Чарльза Декстера Уорда» (где также фигурирует Рэндольф Картер), что намекает на их возможное родство. А поскольку Джон Картер у Берроуза не стареет, он вполне мог быть тем самым человеком из XVII столетия.
Между тем не кто иной, как Марк Прайс (лавкрафтовед и библеист мирового уровня), утверждает, что «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» – это дань уважения Лавкрафта «Принцессе Марса», и в этих произведениях прослеживаются явные параллели. Оба героя способны путешествовать или проецировать своё сознание в иные миры: на Барсум для Джона, в Страну Снов для Рэндольфа. Наконец, сам Алан Мур в «Лиге выдающихся джентльменов» заявляет, что Рэндольф Картер и Джон Картер – и впрямь родственники.
Так что вот вам, пожалуйста, семейка Картеров, странствующих по мирам: Джон, Рэндольф, Лин и Джимми. Должен признать, всё это напоминает хитросплетения в духе концепции «Вселенной Уолд-Ньютон» [1]. Но кто я такой, чтобы спорить с Аланом Муром? К слову, прототипом Рэндольфа Картера мог отчасти послужить и Говард Картер, археолог, открывший гробницу Тутанхамона.
Почти-человек в мифах Лавкрафта
Гули [2] – пожалуй, одна из самых интересных, но при этом обойдённых вниманием рас в творчестве Лавкрафта. Полагаю, отчасти это связано с тем, что большинство его творений запредельно чужды. По сравнению с грибообразными Ми-Го, криноидными Старцами и конусовидной Великой Расой Йит гули кажутся почти родными.
Итак, что же нам известно о гулях Лавкрафта? Прежде всего, он заимствовал их из арабского фольклора, вероятнее всего из «Тысячи и одной ночи». В арабской мифологии упыри (араб. غُول, ghūl) – это злые духи, обитающие на кладбищах и завлекающие путников на верную смерть. Некоторые детали указывают на то, что гули являются существами из плоти и крови или, по крайней мере, питаются ею – плотью трупов и неосторожных странников. Любопытно, что в арабском просторечии прозвище «гуль» применяется к любому рослому и сильному мужчине без всякой негативной окраски. Таким образом, сверхъестественный гуль, скорее всего, – это могучее человекоподобное создание, облюбовавшее кладбища и питающееся человечиной.
«Пёс»
Первое упоминание существа, которое могло бы быть гулем, в произведениях Лавкрафта, без сомнения, встречается в «Псе». В этом рассказе мы видим повествователя, сломленного и парализованного ужасом: его лучший друг – лишь груда изуродованных останков. Герой забился в угол, готовый пустить себе пулю в лоб, лишь бы не встречаться с тем, что его ждёт. По ходу истории мы понимаем, что и наш рассказчик не без греха: он любит коллекционировать трофеи из вскрытых могил и с головой погружаться во всё экзотическое и зловещее. Они были утончёнными ценителями жуткого, уверяет он нас, а не какими-то вульгарными гулями – просто господами, промышлявшими грабежом могил.
Он рассказывает, как они решили вскрыть не ту могилу – могилу другого, давно усопшего осквернителя могил. Повествователь, похоже, имеет в виду не гуля в сверхъестественном смысле, а такого же гробокопателя, как и он сам. Но эта деталь кажется двусмысленной; намёки указывают на то, что погребённое здесь существо было не совсем человеком или, по крайней
мере, сошло с человеческого пути и углубилось в запретные материи. Самым тревожным был…
…хуже всего был тихий, низкий лай какого-то гигантского пса, которого мы не могли ни увидеть, ни точно определить, где он находится. Услышав этот отзвук, мы содрогнулись, вспомнив крестьянские предания, ибо тот, кого мы искали, столетия назад был найден на этом самом месте, разорванный и искалеченный когтями и зубами какой-то неописуемой твари.
Собачьи мотивы настойчиво преследуют читателя. Продолжая раскопки, они вновь слышат:
…странный, едва уловимый, доносящийся отовсюду лай, в реальности которого мы и сами не были уверены.
Они находят скелет:
…хотя и раздавленный в нескольких местах челюстями твари, что его убила, он на удивление крепко держался вместе, и мы упивались видом чистого белого черепа с его длинными, крепкими зубами и пустыми глазницами, что некогда горели такой же могильной лихорадкой, как и наши.
На первый взгляд, звучит вполне по-человечески. Но обратите внимание на упоминание длинных, крепких зубов и на то, что останки названы «оно», а не «он». Словно это тело не вполне человеческое, недостаточно человеческое, чтобы зваться «он». Вместе с телом они находят следующий предмет:
В гробу лежал амулет причудливого и экзотического вида, который, по-видимому, покойник носил на шее. Это была странно стилизованная фигурка припавшего к земле крылатого пса или сфинкса с полусобачьей мордой, изящно вырезанная в старинной восточной манере из небольшого куска зелёного нефрита. Выражение его черт было до крайности отталкивающим, отдавая одновременно смертью, животностью и злобой. Вокруг основания шла надпись символами, которые ни Сент-Джон, ни я не смогли опознать; а на дне, подобно клейму мастера, был выгравирован гротескный и грозный череп… жуткий символ культа трупоедов из недоступного плато Лэнг [3] в Центральной Азии. Слишком хорошо мы распознали зловещие очертания… извлечённые из неких тёмных, сверхъестественных эманаций душ тех, кто тревожил мертвецов и грыз их кости.
Заполучив добычу, они скрываются с ней, закрыв могилу над «лицом с провалами глазниц». Намёк на необычно большие глазницы вкупе с длинными зубами говорит о том, что содержимое могилы могло быть не совсем человеческим. На обратном пути их преследует лай таинственного пса. Загадки множатся: они слышат пронзительный смех и царапанье в дверь. Их изыскания не дают им покоя. Слышится бестелесная болтовня на голландском языке, и обнаруживаются странные, неописуемые следы. Друга рассказчика разрывают на куски, в ночи мелькает крылатая тень. Он решает вернуться к могиле и обнаруживает, что скелет – уже не просто скелет, не совсем мёртв и определённо не человек.
Сдаётся мне, это скорее история о вампире, чем о гуле. Современный фольклорист мог бы предположить, что безымянный герой Лавкрафта снял амулет, удерживавший вампира «мёртвым», – примерно по той же причине, по которой вытаскивать кол из трупа Дракулы никогда не было хорошей идеей. Существо, чем бы оно ни было, начинает свой путь как скелет, а когда мы видим его в последний раз, оно окутано гниющей плотью. Так что это может быть разновидность вампира. Или зомби. Это мог быть и колдун, находящийся в процессе воскрешения. Или, возможно, истинный колдун-гуль, возвращающийся в состояние не-жизни. Лавкрафт часто обращался к идее о чародеях, что побеждают смерть, оживляя или воссоздавая мёртвые ткани.
Тем не менее здесь есть несколько интересных ассоциаций. Гулей обычно считают осквернителями могил, и персонаж Лавкрафта использует это слово именно в данном значении. Неясно, употребляет ли он этот термин в том смысле, в котором будет делать это позже, но, по крайней мере, такая возможность остаётся. Но есть и нечто большее: очевидны ассоциации с псами или собакоподобными чертами – обратите внимание на таинственный лай и сфинкса-пса, а также на трупоедство и даже на Лэнг, центр культа пожирателей мертвечины. Похоже, вместо того чтобы в точности изобразить то, что позже станет его гулем, Лавкрафт лишь развивает идеи и понятия, связанные с ним.
«Натура Пикмана»
Пикман привлёк внимание картиной под названием «Пирующий гуль», и протагонист Тёрбер увлекается его необузданным воображением. Пикман и Тёрбер проводят время вместе, и постепенно художник становится довольно откровенным, осмеливаясь показать ему свои самые необычные работы.
И это одновременно и завораживает, и ужасает! Лавкрафт начинает медленно:
Фоном в основном служили старые погосты, дремучие леса, утёсы у моря, кирпичные туннели, древние комнаты с деревянными панелями или простые каменные склепы. Излюбленной декорацией служило кладбище Коппс-Хилл, находившееся всего в нескольких кварталах от дома художника.
Жутковатый фон, несомненно, но задумайтесь о скрытом подтексте. Лавкрафт раскрывает мир под нашими ногами: кладбища, туннели и склепы. Тенистые места, о которых мы не любим размышлять:
…там было бесчисленное множество видов подвалов, с чудовищами, пробирающимися сквозь дыры и трещины в кладке и скалящимися, когда они притаивались за бочками или печами в ожидании своей первой жертвы, спускающейся по лестнице… Другая картина изображала пляску на Коппс-Хилл среди могил на фоне современного города… Одно отвратительное полотно, казалось, изображало обширный срез Бикон-Хилл с кишащими, словно муравьи, полчищами зловонных чудовищ, протискивающихся сквозь норы, что испещряли землю…
Иными словами, полотна, что предстают перед Тёрбером, рисуют зловещий подземный мир, существующий повсюду под нашей привычной реальностью – в пещерах и норах, в пиратских ходах, склепах и логовах. Поистине, это мир, который тайно вторгается в наш.
Иногда твари были изображены впрыгивающими в открытые окна по ночам или притаившимися на груди спящих, вгрызаясь им в горло… Была картина под названием „Авария в метро“, на которой стая мерзких созданий выбиралась из какого-то неведомого катакомба через трещину в полу бостонского метро и нападала на толпу людей на платформе…
Мы мним себя в безопасности в нашем привычном дневном мире, но это заблуждение. Они проникают в наши спальни, они вторгаются в метро. Эти существа, уверяет нас Тёрбер, – это единая раса, которую он прямо называет гулями. Это не разношёрстная нечисть. Описание повторяется снова и снова.
Эти фигуры редко были полностью человеческими, но часто приближались к человеку в разной степени. Большинство этих существ были двуногими, но при этом сутулыми, а в их облике угадывались собачьи черты. Кожа большинства из них на вид была какой-то неприятной, резиноподобной.
Ассоциации, как и в «Псе», часто связаны с собаками или псовыми:
…присевший в круг безымянных собакоподобных тварей на кладбище, обучающих маленького ребёнка питаться, как они… Одно полотно изображало их кольцо, воющее на повешенную ведьму на…
Самое подробное описание появляется ближе к концу:
…Это было колоссальное и безымянное богохульство с горящими красными глазами, и оно держало в костлявых когтях нечто, что было человеком, обгладывая голову, как ребёнок грызёт леденец. Оно сидело в своего рода приседе, и при взгляде на него возникало чувство, что в любой момент оно может бросить свою нынешнюю добычу и поискать кусочек посочнее. Но, чёрт возьми, не дьявольский сюжет делал эту тварь воплощением вселенского ужаса – не это, и не собачья морда с заострёнными ушами, налитыми кровью глазами, плоским носом и слюнявыми губами. Не чешуйчатые когти, не покрытое плесенью тело и не полукопыта.
Итак, что мы имеем: полупрямоходящее, человекоподобное, но не человеческое существо с выраженной мордой, придающей ему собачий вид. Это не совсем собачье лицо – обратите внимание на упоминание плоского носа и слюнявых губ, – но, очевидно, оно собакоподобное. Они не ходят полностью прямо, их поза неуклюжа, они сутулятся, словно постоянно готовы встать на четвереньки. Они не двигаются по-человечески. Скорее, упоминается, что они несколько раз приседают, передвигаются вразвалку, прыгают, крадутся, карабкаются. Истинное прямохождение кажется им чуждым, они не ходят и не бегают. В лучшем случае они пляшут в нечестивых танцах.
Что же это напоминает? Первое, что приходит на ум, – павианы [4], собакоголовые обезьяны с выраженными мордами. Изображения Лавкрафта – это своего рода павианы размером с человека, с прокажённой кожей, одновременно человеческие и нечеловеческие. Обезьяны, конечно, обладают странным человеческим качеством. Павианы берут этот человеческий аспект и скрещивают его с чем-то собачьим.
Павианы, как известно, были повторяющимся элементом в египетском искусстве. Они занимают видное место в некоторых гробничных росписях, включая стену погребальной камеры Тутанхамона. Они ассоциировались с египетским богом Тотом, который, по-видимому, вдохновил нескольких богов Лавкрафта – Азатота и Йог-Сотота. Египетская мифология, конечно, также включает Анубиса, божество с головой шакала, которое судит мёртвых и, следовательно, ассоциируется с ними.
Идеи и ассоциации, над которыми работает Лавкрафт – собакоподобные существа, вой, странные следы, трупоедство, обитание на кладбищах, – здесь достигают своего апогея. Его пожиратели трупов полностью развиты и представляют собой хорошо проработанную и отдельную расу, а не просто неописуемых чудовищ.
Однако Лавкрафт идёт немного дальше. Одна из его частых тем – это вырождение. Так, в один момент, его персонаж говорит о самом Пикмане, что тот медленно отходит от человеческого:
Рид, знаешь ли, только что занялся сравнительной патологией и был полон напыщенных «профессиональных» суждений о биологическом или эволюционном значении того или иного психического или физического симптома. Он говорил, что Пикман отталкивает его с каждым днём всё больше, а под конец почти пугает – мол, черты и выражение лица этого парня медленно меняются так, что это ему не нравилось; так, что это было не по-человечески.
Рид, по-видимому, не держал язык за зубами; Пикман тоже об этом слышал:
…Рид, чёрт бы его побрал, уже сейчас шепчется, будто я какое-то чудовище, катящееся по наклонной обратной эволюции.
Лавкрафт намекает, что это правда, и, действительно, он указывает на необычное сходство между лицом ведьмы и гуля. Позже, в описаниях подменыша, он упоминает изображения человеческого дитя, похищенного и наученного питаться, как гули.
Пикман показывал, что происходит с этими украденными младенцами – как они вырастают – и тогда я начал видеть отвратительное родство в лицах человеческих и нечеловеческих фигур. Он, во всех своих градациях болезненности между откровенно нечеловеческим и деградировавшим человеческим, устанавливал сардоническую связь и эволюцию. Собаколикие твари произошли от смертных!
Здесь предполагается, что гули – это не отдельный вид, а скорее, выродившаяся или изменённая форма человека. Что обычный человек, с детства или, возможно, в более поздние годы, может стать гулем. Предполагается, что общение Пикмана с ними истончает его человечность.
Впрочем, у нас нет никаких доказательств, что это действительно так. Герои Лавкрафта – непревзойдённые мастера строить догадки. Они могут забрести в мёртвый город, взглянуть на несколько фресок тут и там, и не успеешь оглянуться, как они уже воссоздают целую цивилизацию. Это в некоторой степени происходит в «Дагоне» и является центральным элементом повествования как в «Безымянном городе», так и в «Хребтах Безумия». Их выводы представляются как факт, но на самом деле они просто строят предположения. Идея о том, что люди могут превращаться в гулей, осторожно пронесённая через весь рассказ, основывается на намёках о странных чертах Пикмана, на изображениях сходства между людьми и гулями и на описаниях их взаимодействия.
«Ужас в Ред-Хуке» и другие истории
Тема накопления признаков вырождения, будь то у отдельного индивида или между поколениями, – одна из сквозных в творчестве Лавкрафта. В общине Иннсмута мы видим и то, и другое: город и общество, регрессирующие к нечеловеческому состоянию, и отдельных людей в этом городе, теряющих человеческий облик по мере взросления. В другой истории, «Таящийся ужас», он изображает вырождение семьи Мартенсов в обезьяноподобных, обитающих в туннелях каннибалов и пожирателей трупов.
Странно, но семья Мартенсов не представлена как гули, хотя они и демонстрируют очевидное сходство. Вырождение Мартенсов делает их обезьяноподобными, что наводит на мысль: гули – это нечто совершенно иное. Не просто деградировавшие или падшие люди, а своего рода параллельный вид.
Но и в других местах творчества Лавкрафта есть намёки на гулей. В «Показаниях Рэндольфа Картера» друг Картера спускается по лестнице в склепе, оставив за собой телефонную линию, по которой Картер получает ужасное сообщение. Учитывая подземные сети, изображённые в «Натуре Пикмана», возникает соблазн предположить, что друг Картера углубился во владения гулей.
Более очевидные и многозначительные отрывки есть в «Ужасе в Ред-Хуке»:
…В одно мгновение каждое движущееся существо было наэлектризовано; и, тут же выстроившись в церемониальную процессию, кошмарная орда поползла на звук – козёл, сатир и эгипан, инкуб, суккуб и лемур, скрюченная жаба и бесформенный элементаль, собакоголовый воющий и молчаливый бродяга во тьме… „О, друг и спутник ночи, ты, что радуешься лаю псов (здесь раздался отвратительный вой)… ты, что бродишь среди теней меж гробниц…“
Вспомните описание собачьих черт гулей – «собакоголовые воющие», «лемуры», «эгипаны»; и частично копытных ног – «молчаливые бродяги», «козлы», «сатиры»; вспомните упоминание о вое и лае, как у собак, связь с гробницами и туннелями. Упоминание козлов или сатиров может относиться к существам, которые в других местах описываются как «почти-люди Лэнга» или «Чо-Чо» [5], но об этом позже. Большую часть разнообразия, описаний и различий мы могли бы отнести на счёт индивидуальных вариаций среди гулей, хотя возможно, и даже вероятно, что они вступают в связь с ещё более нечеловеческими мерзостями. Но очевидно, что перед нами истерическое описание нечестивой церемонии гулей. Действительно, есть пара, возможно, значимых отрывков:
Стены были усеяны маленькими кельями, в семнадцати из которых – о, ужас! – были найдены закованными в цепи одинокие узники в состоянии полного слабоумия, включая четырёх матерей с младенцами тревожно странного вида. Эти младенцы умерли вскоре после того, как их вынесли на свет, – обстоятельство, которое врачи сочли довольно милосердным.
Чувствительность к свету, как мы обнаружим, является отличительной чертой гулей. Опять же, этот отрывок подразумевает, что гули могут быть преображёнными людьми, в данном случае – в младенчестве. Или, возможно, младенцы являются гибридами гулей и людей. Каннибализм мы уже видели ранее:
Прежде чем каналы засыпали, их тщательно вычистили, и они явили миру сенсационную россыпь распиленных и расколотых костей всех размеров.
Каннибализм, как он есть. И «Ужас в Ред-Хуке», и «Натура Пикмана», а также (в меньшей степени) «Показания Рэндольфа Картера» говорят о существовании подпольной культуры, возможно, цивилизации, прямо под нашей собственной, населяющей туннели и подземные залы, проводящей свои нечестивые ритуалы и время от времени охотящейся на нас. Для Лавкрафта гули – это скрытая, не вполне человеческая популяция, спрятанная под нашим миром.
Гули Страны Снов
Самое яркое и личное описание гулей встречается в «Сомнамбулическом поиске неведомого Кадата». Это произведение можно считать кроссовером. Герой «Показаний Рэндольфа Картера», который, возможно, почти столкнулся с гулями, теперь проводит время с Ричардом Аптоном Пикманом, который определённо с ними сталкивался.
И в самом деле, когда мы встречаем Пикмана, он сам превратился в гуля! Конечно, к этому нужно отнестись с долей скепсиса. Картер и Пикман находятся в Стране Снов, и можно предположить, что Пикман в сновидческой реальности может иметь иную форму, чем в реальной жизни. Тем не менее существует ясный вывод, что гуль или, по крайней мере, некоторые гули являются преображёнными людьми.
Оказывается, наяву Пикман и Картер были знакомы, и Пикман, прежде чем исчезнуть, обучил Картера в некоторой степени языку гулей – «отвратительному писку и бормотанию». Фактически, Пикман однажды познакомил его с гулем, которого Картер описывает как существо с собачьей мордой, сутулой фигурой и «неупоминаемыми причудами». Полагаю, о каннибализме в приличном обществе не говорят.
С самого начала Картер почти не боится гулей, уверенный, что сможет с ними общаться и что они не будут сразу же неразумными или агрессивными. И впрямь, его крики со дна ямы приводят к тому, что отзывчивый проходящий мимо гуль бросает ему верёвку, чтобы спасти его. Он встречает племя за едой; они в основном любопытны, но почтительны, хотя один и ущипнул его. Они вежливо беседуют, и пожилой гуль, чья плоть стала зеленоватой, ведёт его к другу:
Там, на надгробии 1768 года, украденном с кладбища Грэнери в Бостоне, сидел гуль, который некогда был художником Ричардом Аптоном Пикманом. Он был наг и резиноподобен, и приобрёл столько гульих черт, что его человеческое происхождение было уже неясно. Но он всё ещё помнил немного английский и мог общаться с Картером хрюканьем и односложными словами, время от времени прибегая к бормотанию гулей.
Пикман оказывается весьма услужлив:
Пикман даже согласился одолжить трёх гулей, чтобы помочь рычагом из надгробия поднять каменную дверь; ибо гулей гаги несколько побаиваются и часто убегают со своих собственных колоссальных кладбищ, когда видят их пирующими там… Он также посоветовал Картеру замаскироваться под гуля: сбрить бороду, которую тот отпустил (ибо у гулей её нет), вываляться нагим в плесени, чтобы приобрести нужный вид, и передвигаться обычной сутулой походкой вразвалку, неся одежду в свёртке, словно это добыча из гробницы.
Возможно, здесь стоит сделать паузу и подвести итог. Описание гулей кажется последовательным: собачьи морды, резиноподобная кожа; в другом месте их кожа описывается как кожеподобная, так что можно предположить, что она гладкая и безволосая. Даже если они или некоторые из них – преображённые люди, очевидно, что у них есть свой собственный язык, что предполагает наличие у них отдельной культуры со своими корнями, а не субкультуры или ответвления. Мы получаем всё больше информации об их природе: если в «Натуре Пикмана» они – свирепые хищники, охотящиеся на людей, то здесь они относительно безобидны и даже дружелюбны. Они безволосы, а пожилые особи имеют тенденцию зеленеть. Изменение цвета может просто указывать на возраст. Или же это может свидетельствовать о прогрессирующей инфекции.
Позже мы узнаём, что гули могут видеть в темноте – весьма полезное свойство для ночных обитателей туннелей. Повторяется, что они передвигаются вразвалку и вынуждены прилагать усилия, чтобы имитировать походку людей. Общество гулей в Стране Снов поддерживает священные договоры с ночными призраками, но, по-видимому, не в лучших отношениях с расой Лунных Тварей, которые порабощают «почти-людей Лэнга». В один момент гули собирают армию, чтобы лететь в бой верхом на ночных призраках. В остальном гули кажутся довольно примитивными – их не интересуют рубины или драгоценные камни, которые они не могут съесть. Они не знакомы с мореходством или греблей на галерах, не знают, как обращаться с копьём или дротиком. Они обычно ходят нагими. С другой стороны, они оказываются быстрыми учениками в искусстве мореплавания или копейного боя. Одна из их более неприятных привычек – убивать и поедать своих раненых. В другом месте их называют бездушными.
Другие гули, родственные расы
Гули Лавкрафта, по-видимому, связаны с двумя другими расами, встречающимися в Стране Снов, или, по крайней мере, у них есть общие черты, которые могут указывать на родство.
Первыми встречаются гасты из сводов Зина, описываемые как отвратительные существа, которые живут в сводах Зина и прыгают на длинных ногах, как кенгуру. Этакие люди-кенгуру? Сходства не так уж много. Гасты описываются как мстительные, злобные и чрезвычайно порочные. В сводах Зина они охотятся на гигантских гагов и, в свою очередь, становятся их добычей. Но их воинственная ярость не ограничивается одними гагами. Они с готовностью нападают и поедают гулей и других обитателей верхнего мира, а также друг друга.
Гасты чувствительны к свету. Действительно, воздействие яркого света убьёт их, хотя они могут выносить серые сумерки. Размером с небольшую лошадь, лица гастов выглядят любопытно человеческими, хотя и лишены видимого носа, лба и других деталей. У их лиц есть морды, и они кусают, отрывая и разрывая плоть. Они говорят гортанными, кашляющими звуками. Примечательно, что их ноги имеют копыта. Гасты разделяют с гулями гуманоидное или человекоподобное лицо с мордой, копытные ноги, каннибальскую натуру и чувствительность к свету. Исходя из этого, кажется вероятным, что они родственны. Основное различие, по-видимому, заключается в большем размере гастов, их кенгуру-подобной прыгучести, которая, кажется, происходит от походки гулей, и состоянии войны с гагами.
Их враги, гаги, – это странные гиганты, населяющие долину Зин. Гаги, по-видимому, являются двуногими, использующими орудия; у них есть город, что делает их более цивилизованными, чем дикие гасты. Они гиганты, двадцати футов ростом, но совершенно нечеловеческие, покрытые чёрным мехом и с конечностями, которые раздваиваются на предплечье. Это само по себе было бы причудливой особенностью, но бочкообразные головы гагов имеют клыкастые пасти, которые открываются горизонтально, а не вертикально. Их глаза расположены на стебельках по бокам головы, и они глухи и немы, общаясь с помощью мимики. Гаги – это загадка. Они, несомненно, цивилизованные монстры, что подразумевает наличие у них развитой культуры и, следовательно, истории. Но в равной степени кажется, что они аномальны для земной эволюции. Горизонтальная структура челюсти неизвестна среди наземных позвоночных, как и раздвоенные передние конечности. Они вообще не появляются в фольклоре и мифологии мира яви. Вероятно, гаги не принадлежат ни к миру яви, ни к миру снов Земли, а, скорее всего, являются инопланетной расой в Стране Снов. Они находятся здесь так давно, что никто даже не помнит, что они чужие, что предполагает, что их появление в царстве Страны Снов/Земли могло предшествовать человечеству.
Вторая раса – это те, кто известен как почти-люди плато Лэнг. Здесь Лавкрафт прямо говорит о сходстве:
При виде прибывающей галеры толпы на пристанях проявили большое рвение; те, у кого были глаза, пристально всматривались… Они, конечно, не осознавали, что чёрный корабль перешёл в другие руки; ибо гули очень похожи на рогатых и копытных почти-людей.
Таким образом, почти-люди Лэнга явно напоминают гулей. Но есть и различия:
Вокруг слабых костров плясали тёмные фигуры, и Картеру было любопытно, что за существа это могут быть; ибо ни один здоровый народ никогда не бывал в Лэнге, и это место известно лишь по его огням и каменным хижинам, видимым издалека. Очень медленно и неуклюже прыгали эти фигуры, с безумным извиванием и сгибанием, и зрелище было не из приятных; так что Картер не удивлялся чудовищному злу, приписываемому им смутными легендами, или страху, в котором вся Страна Снов держит их отвратительное замёрзшее плато. Когда шантак спустился ниже, отвратительность танцоров окрасилась некоей адской знакомостью; и пленник продолжал напрягать глаза и ломать голову, пытаясь вспомнить, где он видел таких существ раньше… Они прыгали так, словно у них были копыта вместо ног, и, казалось, носили какой-то парик или головной убор с маленькими рожками. Другой одежды у них не было, но большинство из них были довольно косматыми. Сзади у них были карликовые хвосты, и когда они взглянули вверх, он увидел чрезмерную ширину их ртов.
Подобно гулям и гастам, почти-люди Лэнга имеют копыта и чрезвычайно широкие рты. В отличие от гулей или гастов, они не кажутся чувствительными к свету. У них есть рога и хвосты. Как и гули, они ходят нагими, но гораздо более волосаты. Как и гули, они склонны к адским танцам под звуки флейт. Как и гули, их язык включает вой, хотя они говорят на другом наречии.
Кто же они?
Общие черты в виде копыт и широких ртов/морд предполагают общее происхождение или родство этих трёх рас. Они либо один и тот же вид, либо все произошли от одного вида. Но от какого и откуда? Почти-люди Лэнга отличаются от гулей и гастов тем, что у них, по-видимому, когда-то была весьма впечатляющая культура, что может пролить свет на некоторые вещи:
На стенах коридоров были начертаны ужасающие сцены, древние истории, и в стиле, неведомом археологам земли. Спустя бесчисленные эоны их краски всё ещё были яркими, ибо холод и сухость отвратительного Лэнга сохраняют многие первозданные вещи. Картер мельком увидел их в лучах тусклой и движущейся лампы и содрогнулся от истории, которую они рассказывали. В этих архаичных фресках шествовали летописи Лэнга; и рогатые, копытные и широколобые почти-люди злобно плясали среди забытых городов. Были сцены древних войн, в которых почти-люди Лэнга сражались с раздутыми пурпурными пауками соседних долин… И на тех фресках был изображён великий морской порт и столица почти-людей; гордый и колонный между утёсами и базальтовыми пристанями, и дивный высокими храмами и резными постройками. Великие сады и колонные улицы вели от утёсов и от каждой из шести врат, увенчанных сфинксами, к обширной центральной площади, и на той площади стояла пара крылатых колоссальных львов, охраняющих вход в подземную лестницу. Снова и снова были показаны эти огромные крылатые львы, их могучие бока из диарита блестели в серых сумерках дня и облачной фосфоресценции ночи. И когда Картер спотыкался мимо их частых и повторяющихся изображений, до него наконец дошло, кем они были на самом деле, и что за город правили почти-люди в такой древности до прихода чёрных галер. Ошибки быть не могло, ибо легенды Страны Снов щедры и обильны. Несомненно, этот первобытный город был не чем иным, как легендарным Саркомандом, чьи руины белели миллион лет до того, как первый настоящий человек увидел свет, и чьи парные титанические львы вечно охраняют ступени, ведущие из Страны Снов в Великую Бездну…
Обратите внимание на крылатого льва, своего рода дополнение к мотиву медальона с крылатым псом из рассказа «Пёс». Очевидно, что сфинкс с медальона, с его древней и загадочной резьбой, связан со сфинксами Саркоманда и происходит от них, что, в свою очередь, связано с почти-людьми Лэнга. Отношение почти-людей Лэнга к гулям ясно прослеживается в упоминании «культа трупоедов» и собакоподобных черт.
Но это ещё не всё. Если Саркоманду действительно миллион лет, то это означает, что он предшествует самой эволюции человеческого вида. Почти-люди Лэнга – это человекоподобный вид, который развился до людей, чья цивилизация возникла и пала до людей.
Но что дало начало этому человекоподобному виду? Самая странная особенность – копытные или полукопытные ноги. Кажется маловероятным, чтобы такая черта, как копытные ноги, развилась независимо, или чтобы люди породили три отдельные «копытные расы», или чтобы три разных копытных животных породили отдельных гуманоидов.
Действительно, копыта этих рас – загадка. Сначала мы можем предположить, что они произошли от копытных животных. Но у линий копытных млекопитающих копыта на всех четырёх ногах. В эволюции нет прецедента, чтобы у копытных млекопитающих копыта были только на задних ногах, что могло бы указывать на общего предка. И в самом деле, кажется почти невозможным, чтобы копытная конечность эволюционировала обратно в функциональную руку. Руки гулей, гастов и почти-людей Лэнга кажутся вполне человекоподобными. По сути, они гоминидоподобны в том, что существует сильная специализация и дифференциация между руками и ногами. Если не гоминиды, то эти существа почти наверняка приматы.
Но многое говорит против того, чтобы они были гоминидами. У человекообразных обезьян и гоминид, даже самых примитивных, как гиббоны, хвосты отсутствуют вовсе. Наличие хвостов у почти-людей Лэнга, даже коротких, выводит их из категории высших приматов, человекообразных обезьян и гоминид. Хвосты встречаются у обезьян Старого и Нового Света, а также у полуобезьян и лемуров. Так что, я думаю, мы можем с уверенностью отнести их к низшим приматам, вероятно, обезьянам. Учитывая связь с Азией и Африкой, они, скорее всего, произошли от обезьян Старого Света.
Они несовершенно двуноги; хотя они легко прыгают или передвигаются вразвалку на двух ногах, стоят или ходят они лишь неуклюже. Очевидно, они не эволюционировали до прямохождения так же хорошо, как люди. Неуклюжая походка почти-людей Лэнга и размашистый шаг гулей ведут к прыжкам гастов. Обезьяны, конечно, могут ходить прямо, хотя это и не их обычная поза. Похоже, в этом отношении они развились.
Широкий рот и выступающие морды наводят на мысль о происхождении от обезьян. Но более того, они наводят на мысль о конкретном виде обезьян. Я склонен сказать, что гули Лавкрафта – это просто раса гигантских павианов. Безволосых, роющих норы, ночных падальщиков-павианов, но всё же ответвление этого вида обезьян.
Эволюция: от собакоголовых обезьян до козлоногих дьяволов
Павианы кажутся идеальными кандидатами, исходя из того, что мы знаем. У них короткие хвосты, сильно выступающие морды, они обитатели земли и уже довольно крупные. Действительно, у нас есть записи о паре видов доисторических павианов, динопитеке и теропитеке, размером с современных людей или даже крупнее, которые могли весить около 250 фунтов и достигать в полный рост шести или семи футов. Безусловно, в эволюции или биологии нет ничего, что запрещало бы развитие, которое могло бы превратить павиана в гуля.
Более того, ареалы обитания павианов занимают те же типы территорий, которые, по мнению современных палеонтологов, были ответственны за эволюцию как большого мозга, так и прямохождения у человекообразных обезьян. Так что вполне возможно, что одинаковое эволюционное давление могло привести к появлению человекоподобного павиана. Большой мозг, вертикальная поза, многофункциональные руки, специально адаптированные ноги…
Но почему копытные ноги? Скорость. Большие плоские стопы могут быть хороши для хождения по грязи, они обеспечивают отличное сцепление, а длинные пальцы могут быть великолепны для лазания, но чем больше площадь поверхности, которую вы опускаете на землю, тем больше это вас замедляет. Чем больше ударов вы наносите по хрупким структурам, тем больше вы просто подвергаете все эти нежные кости и сухожилия риску неправильного сгибания и перелома. Чем быстрее вы двигаетесь, тем выше риск сломать палец. При более быстром шаге просто больше кинетических рисков.
Быстрые животные будут склонны ходить на кончиках пальцев. У волков, например, известных бегунов на длинные дистанции, очень маленькие лапы по сравнению с человеческими ступнями. Их пальцы – это буквально маленькие фаланги. Они бегают на коротких пальцах и подушечке лапы. У медведей и кошек пропорционально большие лапы, но если мы посмотрим на гепарда, самую быструю кошку, мы найдём очень собакоподобные лапы. У енотов длинные расставленные пальцы, но они не слишком быстро передвигаются; кролики, которые полагаются на скорость, буквально перешли на бег на кончиках пальцев с маленькими короткими ступнями. Конечно, лучшие примеры – это копытные животные, прирождённые бегуны. Антилопы, козы, олени и крупный рогатый скот не только бегают на пальцах, но и сократили их количество до двух. Лошади обходятся одним пальцем. Даже страусы сократили количество пальцев до двух.
Так что, если у нас есть обезьяна, у которой развиваются копытные или копытоподобные ноги, мы можем предположить, что она не ходок, а бегун по открытой местности, передвигающийся вразвалку или спринтер. Возможно, хищников было просто больше, и они были агрессивнее, когда павианы развивали свою версию человека. Им приходилось больше бегать. Более поздняя голая обезьяна имела меньше хищников и могла позволить себе ходить на большие расстояния в более неторопливом темпе.
Наш гипотетический павиан, вероятно, бегает на подушечках стоп, при этом свод стопы удлиняется, а пятка не касается земли. Такая поза была бы сущим адом для пальцев, так что, скорее всего, мы увидим их крайнее укорачивание, от обезьяньей длины до человеческой или меньше. Мы можем увидеть сокращение количества пальцев с пяти до четырёх; самый маленький, мизинец, будет просто обузой. Или даже до трёх или двух. Эти пальцы всё равно будут испытывать огромную нагрузку, принимая на себя весь вес вместе с подушечкой стопы. Так что, скорее всего, ногти разовьются в тяжёлое защитное покрытие.
Маловероятно, чтобы приматы пошли на эволюцию полноценных копыт. Но вполне вероятно, что они эволюционировали в сторону передвижения на подушечках стоп, со всё более короткими пальцами и тяжёлыми защитными ногтевыми покрытиями, пока это не стало почти копытами. Вспомните, что в «Псе» наши герои видели странные следы, но не следы копыт.
Из эволюции мы знаем, что родственные признаки часто связаны. Таким образом, если у вас начинают развиваться тяжёлые, покрывающие ногти на ногах, которые начинают становиться копытоподобными, вы также можете увидеть тяжёлые покрывающие ногти на пальцах. В конце концов, ткани, генерирующие ногти, будут одинаковыми, и биологические процессы, поставляющие белки и их количество одним, будут поставлять то же самое и другим. Так что, скорее всего, ногти на руках будут толстыми и твёрдыми, возможно, в результате чего появятся настоящие когти. В любом случае, это дало бы вам обезьян или павианов, способных на короткие, поразительные рывки скорости или драматические прыжки, чтобы спастись от хищников или охотиться на добычу. Этот вид «подушечки стопы», высокий свод и пятка, дал бы удлинённую структуру ноги, которая добавила бы больше пружинистости, что привело бы к походке вразвалку или даже к прыжкам, подобным кенгуру.
Конечно, будучи ориентированным больше на спринт, чем на размеренную ходьбу, маловероятно, что наш эволюционировавший павиан полностью овладел бы прямохождением и вертикальной осанкой. Сами люди – несовершенные двуногие, но большая часть нашей прямой осанки обусловлена трудностями ходьбы и относительно медленным передвижением на двух ногах. Бегуны могут наклоняться вперёд. Ходокам нужно лучше балансировать. Павианы эволюционировали не как ходоки, а как бегуны, передвигающиеся вразвалку или прыгуны. Поэтому их осанка имела бы тенденцию больше наклоняться вперёд, а не быть классически прямой. Это даёт нам анатомию походки наших существ.
Ночной образ жизни имел бы большой смысл. Обезьяны обычно дневные животные. Это просто логично: если вы прыгаете по деревьям, вы в относительной безопасности от хищников, но с другой стороны, вам действительно нужно хорошо видеть, где находится следующая ветка. Промахнуться в темноте может быть смертельно. Наземным обезьянам приходится гораздо труднее. Они далеко не так защищены от хищников, и преимущества прыжков по деревьям отсутствуют. Предположительно, если вы эволюционируете в большую, умную обезьяну, и хищники достаточно опасны, чтобы вам пришлось развить копыта для спринта, то, возможно, перенос вашей самой уязвимой деятельности… добычи пищи, на ночь, был бы большим преимуществом. В результате мы получаем обезьян размером с человека, полупрямоходящих, с полукопытами, ночных прыгунов и спринтеров.
Конечно, мы знаем, что гули и гасты плотоядны или, по крайней мере, падальщики. Мы не знаем, что едят почти-люди Лэнга, но можем быть почти уверены, что если они родственны, то мясо – часть их рациона. Но мы знаем, что павианы – оппортунистические хищники и будут охотиться и есть мясо, если им это сойдёт с рук. Так что гули и гасты – это просто продолжение образа жизни, который мы уже видели.
Превращения и инфекции
Конечно, в этой модели есть одна загвоздка. И имя этой загвоздке – Ричард Аптон Пикман, который начинает как человек в «Натуре Пикмана» и появляется как гуль в «Сомнамбулическом поиске». Что нам с этим делать?
Моя первая мысль: не придавать этому слишком большого значения. В Мире Снов всё иначе, и возможно, что Пикман – это просто человек в нашем мире, который проявляется как гуль в Стране Снов. В таком случае, реального превращения нет, а есть лишь довольно нездоровое психологическое состояние. Различные намёки на превращение в «Натуре Пикмана», сходства и явные семейные родственные связи между ведьмами и гулями, кажущееся обращение подменышей и собственные признаки тревожного изменения Пикмана могут быть просто отвлекающими манёврами, хорошими для атмосферы, но, возможно, не указывающими на реальное превращение.
Если бы мы захотели поиграть с этой идеей, мы могли бы предположить существование бесплодных мулов или гибридов между гулями и людьми. Возможно, это те самые младенцы, которые так чувствительны к свету в «Ужасе в Ред-Хуке» (или же это человеческие младенцы, поражённые «гульством», или настоящие младенцы гулей, вскормленные человеческими матерями вместо их собственных детей).
Конечно, есть и другой подход. Существуют болезни, вызывающие облысение или потерю шерсти. Во Флориде были многочисленные наблюдения безволосых медведей (и чертовски странные фотографии), а на юго-западе Америки иногда встречаются безволосые койоты, оба вида страдают от болезни или паразита. Такая болезнь может вызывать постоянные деформации или отёки мягких тканей, возможно, аномалии скелета и роста, гормональные сбои и т. д.
В «Сомнамбулическом поиске» Рэндольф Картер в один момент замечает, что у пожилого гуля зеленоватая кожа. Возможно, это свидетельствует о прогрессировании хронического заболевания. Безусловно, позеленение не является нормальной частью процесса старения. Но это может быть симптомом прогрессирующего хронического заболевания, которое настолько распространено, что его не отличают от вида как такового. Безволосость гулей, их резиноподобная кожа, чувствительность к свету и, возможно, некоторые черты их внешности могут быть связаны с болезнями.
Если это так, то это болезнь, которую они, вероятно, получают друг от друга, скорее всего, из-за постоянной близости, совместного употребления пищи, половых контактов и т. д. Очевидно, она не передаётся воздушно-капельным путём и не так легко заражает людей. Но если бы человек провёл достаточно времени с достаточным количеством гулей, он мог бы испытать межвидовую инфекцию. В таком случае человек начнёт приобретать характеристики гуля: безволосость, резиноподобную кожу, чувствительность к свету, возможно, изменение черт лица. Вы никогда не превратитесь полностью в гуля, но вы приобретёте достаточно характеристик, включая запах, чтобы вас приняли за своего.
Соблазнительно предположить, что эта болезнь могла быть ключевым фактором в эволюции павианов от умных животных до полностью разумных гулей. Болезнь и вид могли эволюционировать параллельно, возможно, болезнь стимулировала или создавала более эффективные нейронные пути, подавляя или способствуя росту костей или гормональным сбоям, что привело к увеличению мозга, возможно, вызывая тягу к большему количеству мяса в рационе, что привело к поеданию падали. Думайте об этом как о своего рода позитивной форме проказы или акромегалии.
С другой стороны, почти-люди Лэнга не кажутся светочувствительными так же, как гули или гасты, и Рэндольф Картер очень определённо говорит, что они – волосатая раса. Так что, если это действительно заразная или наследственная болезнь, то, похоже, она развилась после зарождения их цивилизации, или, возможно, в какой-то момент почти-люди Лэнга избавились от этой болезни. Так что, я полагаю, мы оставим это как занимательное предположение.
Или, может быть, гули заразились своей болезнью от общения с людьми. В конце концов, они ползают под землёй, в склепах, имеют дело с человеческими трупами и едят их, подвергаются воздействию человеческих сточных вод. Это, вероятно, не самое здоровое занятие. Вполне возможно, что одна из наших болезней преодолела видовой барьер, нашла в них уютный дом и адаптировалась к новому хозяину. В таком случае редкие случаи обратного заражения людей – от Пикмана до младенцев в Ред-Хуке – выглядят поистине горькой иронией.
Одна интересная идея заключается в том, что состояние гуля может быть следствием поедания трупов. В этом может быть доля правды. Существует болезнь под названием куру [6], также известная как «смеющаяся болезнь». По сути, это человеческая форма коровьего бешенства. Её приобретают, поедая мозг людей, другими словами, через каннибализм, заражаясь прионами. Возможно, у Лавкрафта состояние бытия или становления гулем аналогично – это прионовая болезнь, передаваемая через каннибализм.
Характеристики гулей, по-видимому, не полностью обусловлены их образом жизни, инфекциями или паразитарными заболеваниями от их образа жизни. Семья Мартенсов в «Таящемся ужасе», безусловно, – выродившиеся существа. Подобно гулям, они стали обитателями туннелей, боящимися света каннибалами и пожирателями трупов. Но они стали обезьяноподобными, а не гулеподобными. Если это болезнь, то, очевидно, она в основном присуща гулям и не является побочным продуктом каннибализма. В общем, интересные догадки, но в основном это отступление или уход в сторону.
Расцвет и падение цивилизации гулей
Исходя из того, что мы знаем об эволюции приматов, мы можем предположить, что эти существа развились в северной Африке и, вероятно, распространились на Ближний Восток и в Азию. От Лавкрафта мы можем предположить, что их цивилизация возникла или достигла своего расцвета на равнинах Лэнга, который, по-видимому, находился в центральной Азии.
Хотя их упадок, вероятно, произошёл задолго до возникновения человеческой цивилизации, они вполне могли продержаться и оказать влияние на раннее египетское общество, что видно по важности павианов (собаки/обезьяны/люди) для бога мудрости Тота, а также бога подземного мира (собакоголового) Анубиса. Древние народы описывали Африку как традиционный дом собакоголовых рас людей. Вера в то, что Африка населена собакоголовыми людьми (кинокефалами), сохранялась вплоть до Средневековья. Один из кинокефалов даже стал святым. Тем временем, более козлоподобные почти-люди Лэнга явно послужили вдохновением для сатиров и средневековых дьяволов. Лавкрафт отмечает связь флейт с почти-людьми Лэнга; флейты и лютни также ассоциировались с Паном и сатирами.
Хорошо, прото-гули сумели добраться до пары континентов и построить свою собственную изящную цивилизацию. Что с ними случилось? Потому что в мире Лавкрафта всё, что у них осталось, – это колонии, питающиеся, как клещи, на подбрюшье нашей цивилизации, какие-то таинственные руины и, возможно, несколько племён в глуши.
Фрески, которые видит Рэндольф Картер и из которых он (как и несколько других персонажей Лавкрафта) расшифровывает их историю, фиксируют по крайней мере два вторжения инопланетных существ – раздутых пурпурных пауков и лунных тварей. Рассуждая вслух, вероятно, что гаги, разделяющие свой подземный мир с гастами, должны были быть ещё одним инопланетным вторжением, не появившимся на фресках, которые Картер смог лишь бегло осмотреть. Гаги явно не были побеждены, а лишь сдержаны в долине; этот опыт научил их расовому страху перед гулями. Гасты, несомненно, были гарнизонным населением, или, возможно, армией гулей, которая за тысячелетия эволюционировала в отдельную популяцию.
Гули и почти-люди Лэнга разделились в какой-то момент, вероятно, после первоначального падения цивилизации Лэнга. Гули вышли как более широко распространённая ветвь и сумели проникнуть в человеческие цивилизации, создавая свои собственные сообщества под человеческими культурами.
Эта история проясняет ещё одну загадку Лавкрафта. Личность отвратительных Чо-Чо, упомянутых в «Тени из безвременья»:
Был разум с планеты, которую мы знаем как Венера, которому предстояло жить неисчислимые эпохи в будущем, и один с внешней луны Юпитера шесть миллионов лет в прошлом. Из земных разумов были некоторые от крылатой, звездоголовой, полурастительной расы палеогейской Антарктиды; один от народа-рептилий из легендарной Валузии [7]; три от волосатых дочеловеческих гиперборейских почитателей Тсатхоггуа; один от совершенно отвратительных Чо-Чо…
Что ж, в творчестве Лавкрафта мы встречаем крылатую, звездоголовую, полурастительную расу Антарктиды в «Хребтах Безумия». Народ-рептилии из Валузии, конечно же, от Роберта Э. Говарда. Но волосатые дочеловеческие гиперборейцы и Чо-Чо более загадочны. Ну, загадка решена. Гиперборейцы явно принадлежат к предковой расе гулей. А Чо-Чо? Другие истории, от других писателей, связывают их как с Саркомандом, так и с Лэнгом. Ещё другие источники помещают их в Тибет, Бирму и Индокитай. Тибет считается современным названием Лэнга. Чо-Чо описываются как низкорослая безволосая раса, кажущаяся человеческой, но нечеловеческая, и склонная к невыразимым практикам. Чо-Чо, скорее всего, из той же родословной. Они могут быть реальным названием для «почти-людей Лэнга» из Страны Снов. Или же они могут быть племенем гулей, вышедшим «из подполья». Или даже четвёртой расой вида гулей.
Но я отвлёкся от темы: что случилось с почти-людьми Лэнга? Или, по крайней мере, с ветвью из Страны Снов? Явно у них когда-то была могучая собственная цивилизация, история, знания, литература. Теперь их город в руинах, а их раса порабощена…
И были также сцены прибытия чёрных галер с луны и подчинения народа Лэнга полипообразным и аморфным богохульствам, которые прыгали, барахтались и извивались из них. Этим скользким серовато-белым богохульствам они поклонялись как богам, и никогда не жаловались, когда десятки их лучших и откормленных самцов увозили на чёрных галерах.
С ними случились Лунные Твари:
Картер теперь мог различать движущиеся фигуры на зловонных пристанях впереди, и чем лучше он их видел, тем хуже начинал бояться и ненавидеть их. Ибо это были вовсе не люди, и даже не приблизительно люди, а большие серовато-белые скользкие твари, которые могли расширяться и сжиматься по своему желанию, и чья основная форма – хотя она часто менялась – была похожа на некую жабу без глаз, но с любопытной вибрирующей массой коротких розовых щупалец на конце тупой, неопределённой морды. Эти объекты деловито ковыляли по пристаням, перенося тюки, ящики и коробки со сверхъестественной силой, и время от времени запрыгивая на или спрыгивая с какой-нибудь пришвартованной галеры с длинными вёслами в передних лапах. Время от времени небольшое стадо рабов, одетых и в тюрбанах, как тёмные купцы, загоняли на борт галеры, за которыми следовала большая команда скользких жабоподобных тварей в качестве офицеров, навигаторов и гребцов.
Кто же они на самом деле? Да полно, ответ почти очевиден: они «полипообразные», «аморфные», «богохульства», которые «прыгали», «барахтались» и «извивались». В другом месте их плоть описывается как желеобразная или как у медузы. Они явно сделаны не из той же материи, что и мы. И у них щупальца вместо лица. Какие будут догадки?
Отродья Ктулху. Кто же ещё?
Рассмотрите этот отрывок из «Хребтов Безумия»:
Другая раса – сухопутная раса существ, формой похожих на осьминогов и, вероятно, соответствующих баснословным дочеловеческим отродьям Ктулху – вскоре начала просачиваться из космической бесконечности и развязала чудовищную войну, которая на время полностью отбросила Старцев обратно в море – колоссальный удар, учитывая растущие поселения на суше. Позже был заключён мир, и новые земли были отданы отродьям Ктулху, в то время как Старцы удерживали море и старые земли.
Временной период для существ в «Хребтах Безумия» не подходит. Они предшествуют даже Пермскому периоду. И они описываются как гораздо более похожие на осьминогов, чем Лунные Твари. Но тем не менее, я всё же считаю, что Лунные Твари, с их щупальцевидными лицами, неземной плотью и гуманоидными телами, скорее всего, являются отродьями Ктулху.
Но отродья Ктулху вторгались на Землю несколько раз, самым последним из которых было вторжение, положившее конец цивилизации гулей. Действительно, несомненно, должны были быть и более поздние вторжения, поскольку именно отродья Ктулху прямо или косвенно принесли язык Р’льеха человечеству. Разумеется, люди не перенимали язык Р’льеха от Великой Расы Йит или Старцев, ни с одной из которых у них не было значительных контактов. Возможно, Змеиный Народ Валузии мог передать язык. Но лучшее предположение заключается в том, что язык Р’льеха был передан отродьями Ктулху либо непосредственно людям, либо через промежуточную расу.
Цивилизация прото-гулей существовала непосредственно перед эволюцией истинных людей и была явно захвачена Лунными Тварями в Мире Снов. Это подразумевает, что нечто подобное могло произойти и в нашем мире, и цивилизация прото-гулей вполне могла быть уничтожена этим вторжением. Это произошло бы относительно недавно, от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов лет назад. Вполне вероятно, что современный культ Ктулху и большая часть преданий о Ктулху и Древних пришли к нам через выживших и остатки культуры гулей.
И на этом я завершу своё повествование. Я надеюсь, что вам понравилось это небольшое путешествие, и молюсь, чтобы это исследование не умалило магии и удовольствия от прозы Лавкрафта. Прощайте, любезный читатель, и сладких вам снов.
________________________________________
Сноски:
[1] Вселенная Уолд-Ньютон (англ. Wold Newton Universe) – вымышленная литературная вселенная, созданная писателем-фантастом Филипом Жозе Фармером. Её концепция основана на идее о том, что падение метеорита в деревушке Уолд-Ньютон в 1795 году вызвало генетическую мутацию у пассажиров проезжавших мимо карет. Их потомки, обладающие выдающимися способностями, и стали героями множества известных произведений, от Шерлока Холмса и Тарзана до Дока Сэвиджа и Джеймса Бонда, оказавшись, таким образом, родственниками.
[2] Гуль (англ. ghoul) – в русскоязычной традиции также часто переводится как «упырь» или «вурдалак». Однако для сохранения авторского замысла и связи с арабским фольклором в данном тексте используется транслитерация «гуль».
[3] Плато Лэнг – вымышленное зловещее место в творчестве Г. Ф. Лавкрафта, предположительно расположенное в Центральной Азии. Считается центром древних и ужасных культов.
[4] Павиан – род крупных приматов из семейства мартышковых, отличительной чертой которых является вытянутая, собакоподобная морда.
[5] Народ Чо-Чо – вымышленная человекоподобная раса из Мифов Ктулху. Часто описывается как деградировавшая и жестокая, практикующая каннибализм и поклоняющаяся тёмным богам. Упоминается как у Лавкрафта, так и у его последователей.
[6] Куру – редкое неизлечимое нейродегенеративное заболевание, принадлежащее к группе трансмиссивных губчатых энцефалопатий (прионовых болезней). Было распространено у народа форе в Новой Гвинее из-за ритуального каннибализма (поедания мозга умерших родственников).
[7] Валузия – вымышленное дочеловеческое королевство из произведений Роберта И. Говарда, населённое расой людей-змей. Самым известным королём Валузии был Кулл.