Май 2011 года
Я видела много гремучих змей, я ела жареную гремучую змею, но только однажды я вступила в контакт с живой гремучей змеёй. Хотя «контакт» — не то слово, которое я хотела бы использовать, — оно метафорично и неточно. Мы не прикасались друг к другу. Возможно, это было общение, хотя и очень ограниченное. Общение между инопланетными видами, возможно, обречено на провал.
Я часто рассказывала эту историю как комедию, в которой люди ведут себя нелепо, но в конце всё заканчивается хорошо. Вот она:
«Мы были на старом ранчо в долине Напа, и я как раз собиралась присесть в один из железных шезлонгов 1932 года (осторожно, потому что, если сесть слишком далеко от края, вся эта громоздкая конструкция встанет на дыбы и сбросит вас, как необъезженный мустанг), когда услышала знакомый звук. Это был первый сигнал: шипение гремучей змеи. Испугавшись моих движений, она бросилась в высокую траву и помчалась прочь. Примерно в 15 футах от меня она оглянулась, увидела, что я смотрю на неё, и остановилась, подняв голову и глядя на меня. Я тоже смотрела на неё.
Я позвала Чарльза. Гремучая змея не обратила на меня внимания. Я думаю, они глухие. Полагаю, они «слышат» свой треск как вибрацию в своём теле, а не в воздухе.
Чарльз вышел, и мы обсудили ситуацию — скомкано. Я сказала: «Если она уйдёт в высокую траву, мы никогда не осмелимся выйти на пастбище за всё время, что будем здесь».
Мы думали, что нам придётся убить гремучую змею. Обычно так поступают в сельской местности, где бегают маленькие дети.
Чарльз пошел и принес большую тяжелую мотыгу с длинной ручкой, которую мой отец называл португальской, которой гремучих зверей убивали раньше, другие люди. Не мы. Чарльз подошел достаточно близко, чтобы нанести удар.
Мы с гремучей змеёй не сводили глаз друг с друга и не двигались.
«Я не могу,» — сказал Чарльз.
«Я тоже не могу,» — сказала я.
“Так что же нам делать?” — спросили мы друг дружку.
Гремучая змея, вероятно, думала о том же.
“Сходи посмотри, дома ли Дэнис?” — спросил Чарльз.
Я ответила: «Не думаю, что она сдвинется с места, пока мы будем смотреть друг на друга, так что иди ты».
И Чарльз пошёл по подъездной дорожке и по проезжей дороге, которая тянулась на пару сотен ярдов до наших единственных ближайших соседей, Казетов. Это заняло какое-то время. Всё это время мы со змеёй не двигались и пристально смотрели друг другу в глаза. Говорят, змеиный взгляд гипнотизирует, но кто кого гипнотизировал?
Мы были похожи на недавно влюбившихся людей, которые «не могут отвести друг от друга глаз». Это была не любовь, но что-то столь же сильное и даже более важное, чем вопрос жизни и смерти.
Именно об этом коротком промежутке времени, думаю, пяти-шести минутах, максимум десяти, я размышляю снова и снова на протяжении многих лет, всегда с яркостью того момента и всегда с ощущением его важности или значимости: из него можно было многому научиться.
В это время мы с гремучей змеёй были одни. Одни во всём мире. Нас связывал общий страх. Мы были под чарами — в трансе.
На этот раз всё было не так, как обычно, и чувства были не такими, как обычно; это было опасно для нас обоих; это была связь между существами, которые обычно никак не связаны друг с другом и не могут быть связаны. Каждый из нас, естественно, попытался бы не связываться — просто уйти — или убить в целях самообороны.
Во всех этих отношениях, я думаю, будет правильно считать это время священным.
Священное и комическое не так уж сильно отличаются друг от друга, и индейцы пуэбло, похоже, знают об этом лучше, чем большинство из нас.
Чарльз и Дэнис, тяжело дыша, спустились по подъездной дорожке с большим оцинкованным мусорным баком и куском полужёсткой белой пластиковой трубы длиной около 4,5 метров. У Дэниса была труба; он знал, что делать, потому что уже делал это раньше. Выдающийся художник и автор детских книг, он жил в долине круглый год. И его дом стоял на симпатичном маленьком участке, который до постройки дома мы называли Поляной Гремучей Змеи.
Змея продолжала смотреть только на меня, а я — только на неё, пока Денис ставил мусорное ведро набок так, чтобы отверстие было обращено к змее, примерно в 20 футах от неё и его было хорошо видно. Затем, тихо обойдя её сзади на расстоянии всей длины трубки, он щёлкнул концом трубки у её головы. Это разрушило чары. Я перевела взгляд со змеи на трубу; змея отвела взгляд от меня на трубу, а затем поспешно устремилась прочь от того, что мелькало в воздухе позади неё, и направилась прямиком в гостеприимную тёмную пещеру мусорного бака. Она прямо вплыла в него, а Чарльз подбежал, чтобы перевернуть бак, и захлопнул крышку.
Внутри бака мощно и яростно поднялись беспорядки. Она вздрагивала, сотрясалась и чуть ли не танцевала. Мы стояли в благоговении и слушали, как в эхо-камере мусорного бака беснуется по-настоящему разъярённая гремучая змея. Наконец она успокоилась.
“Что теперь?”
“Куда-нибудь на приличном расстоянии от дома.»
«В конце дороги живёт миллионер, — сказал Дэнис. — Я выпустил там несколько змей».
Приятная мысль. Миллионера там никогда не было, никто не жил на его милом холмике. Отличная территория для гремучей змеи. Трое людей и мусорный бак сели в машину и поехали по дороге, а змея в баке всю дорогу злобно шипела. В конце дороги мы вышли из машины, положили мусорку на землю, сняли крышку бесценной пластиковой трубкой и увидели, как змея за долю секунды исчезла в зарослях дикого овса.
Это был наш мусорный бак, тот самый, что до сих пор стоит в конце подъездной дорожки, где по понедельникам его обслуживает мусорная компания. С тех пор я ни разу не взглянула на этот бак, не вспомнив о том, кто в нём побывал.
Опыт и благословение могут прийти странными путями, так, как мы не ожидаем, не контролируем, не приветствуем и не понимаем. Нам остаётся только размышлять об этом.
перевод — Rinsant 30\12\2024
https://www.ursulakleguin.com/blog/22-fir...
p.s. да, да, да, я знаю, что в оригинале «it» и речь идёт скорей всего о баке, но 1. данное местоимение в английском можно применять и к одушевленным существам: итс э кэт, итс э бэйби 2. всё-таки акцент в посте на змею и это она тряслась и танцевала в ярости, не хочу сводить всё к мусорному баку.