Тут между мною и ненаглядным разгорелся новый спор. Я утверждала, что все восторги, которые Мира высказывает в адрес владыки Адриана, продиктованы только влюблённостью. Не будь её взор затуманен пеленою чувства, столь умная девушка сразу поняла бы: император ведёт себя как осёл. Личный приём низкородных просителей — не только опасная, но и глупая затея. Владыка тратит своё бесценное время на то, чтобы выслушивать мелкие просьбы, высказанные путано и косноязычно. У него же есть целый отряд секретарей! Это их дело — принимать и сортировать ходатайства, и доводить до ведома владыки те редкие случаи, которые действительно его касаются.
Свет моих очей ответил: владыка общается с людьми напрямую, чтобы узнать, чем живёт его народ. Придворные лгут и лукавят, отчёты секретарей сухи и безлики. Хочешь знать о людях — говори с людьми!
О нет, дорогой! — возразила я. Как раз напротив: отчёты министерств показывают верную картину, а живые люди вводят в заблуждение. Например, в отчёте сказано, что от нищеты страдают четыре процента крестьян. Беднячка из числа этих четырёх процентов попадает на глаза императору. Одетая в дырявое платье, босая, с парой плачущих детей в обнимку, она производит жуткое впечатление. Ослеплённый жалостью владыка думает: народ живёт ужасно! Знать — паразиты, простой люд — святые мученики!.. Но владыка должен видеть не личную боль одного человека, а общую картину. А она такова: четыре процента — очень малое число. Даже при Праматерях бедняков было не меньше.
В голосе любимого прибавилось злости. Ты просто не хочешь видеть страданий! — сказал он мне. Тебе бы только жить во дворце и жрать булочки с маком. Из-за таких, как ты, простые люди думают, что дворянам на них плевать. Именно поэтому и нужны приёмы у владыки: чтобы каждый гражданин империи мог надеяться на справедливость. Местные лорды не смогут творить произвол. Император услышит и защитит своих подданных!
Я была задета личным выпадом в мой адрес, но на первый раз спустила это нарушение правил спора. Не опустившись до личностей, я привела новый аргумент. Если чернь обращается к владыке через головы своих лордов — это портит всю государственную систему. Не зря же установлена иерархия, в ней имеется мудрость! Например, в армии солдат подчиняется сержанту, тот — капитану, а тот — полковнику, а тот — генералу. Но если солдаты будут оспаривать каждый приказ сержанта и бегать жаловаться к генералу — много ли навоюет армия? Нет, она погрязнет в склоках и будет разбита первым же врагом!
Муж сказал, свирепея: ты такая умная потому, что не служила в армии. Хорошо ли, если сержант — скотина и деспот? Если он даёт солдатам солёных плетей за малейшую провинность, если бьёт по лицу и велит целовать сапоги? Должна ли быть управа на такого человека? Ты вон в прошлой главе нахваливала барона Деррила. Знаешь почему? Потому что сама — из лордов! А представь-ка себя на месте того конюшонка!..
На сей раз я осерчала и дала сдачи. Позволь угадаю, дорогой, на чьё место ты себя ставишь. На место владыки, не правда ли? Будь ты императором, был бы добр и справедлив, почти как бог, и вызывал обожание всего народа!.. Но вот незадача: ты не император! И твой любимый Адриан перестанет им быть, если останется таким же ослом!
Тот, кто предназначен мне судьбой, издал свирепый рык, опрокинул стул и исчез, громыхнув дверью. Я приказала подать настойку валерьяны, успокоила сердцебиение и продолжила свою работу. Меня переполнял яд, комментарии выходили — просто чудо! Всем без исключения досталось по заслугам.
цитата— Ваше величество, мы бригадиры рельсовой стройки, что проходила в Южном Пути, участок от Лаксена до Нижнего Брода. Отработали весь прошлый сезон и получили только половину оплаты.
Досталось строителям рельс из Южного Пути. Пришли к владыке жаловаться на недоплату! А в гильдии вы зачем состоите, олухи? Гильдия на то и существует, чтоб защищать мастеровых!
цитата— Ваше величество, нижайше просим разрешения на сбор средств и строительство церкви Праматери Янмэй в нашем городе.
— А отчего ваш городской епископ не дал такого разрешения?
— Изволите видеть, он принадлежит к Праотеческой ветви, и…
Получили своё и горожане Лоувилля. Они, видите ли, у ПРАОТЕЧЕСКОГО епископа просят помощи в строительстве ПРАМАТЕРИНСКОГО храма! Ясное дело, он откажет — ветви церкви конкурируют между собой. Вы же не просите собаку накормить кота!
цитата— Ваше величество, город Ниар оцеплен имперскими войсками из-за сизого мора. У каждого из нас остались родные в Ниаре… не даст ли ваше величество позволения вывезти их? Мы не просим о тех, кто захворал. Но если лекари осмотрят человека и признают здоровым, то не позволите ли ему оставить город?..
С особым удовольствием я высмеяла ниарских лекарей. Ладно, они не могут исцелить хворь — в медицине это нормальное явление. Но отличить больных от здоровых — хотя бы это можно сделать! В первый день симптомы мора незаметны?.. Вот препятствие-то! Как же быть!.. Может, понаблюдать за человеком несколько дней? Запереть в доме на три дня, на четвёртый — проверить. Если симптомов всё ещё нет, позволить выезд... Да нет же, зачем, медики таким не занимаются! Лучше погубить целый город!
Я дошла до прелестной беседы, в ходе которой юная леди Стагфорт даёт генералу уроки тактики, когда явился тот, кто согревает моё сердце. Он пожелал ознакомиться с плодами моего творчества. Спросил: «Ну, написала хоть одно умное слово?» — выдернул лист из-под пера и стал читать, усевшись на стол. На лице он хранил такую мину, словно прикидывался сосулькой, но по мере чтения оттаивал, а на последнем абзаце не выдержал и рассмеялся:
— Да уж, Мира учудила! Она б ещё свинью научила хрюкать!
Только что я излагала на бумаге точно такую же точку зрения, но теперь почему-то возразила:
— А ты полагаешь, женщина не может разбираться в военном деле?
— Пф!.. — ответил ненаглядный.
— Знаешь ли, я нахожу комичной лишь саму ситуацию, в которой девушка поучает полководца. Однако её высказывания не настолько глупы, чтобы высмеивать их!
— Ха-ха-ха! — залился мой благоверный.
— Между прочим, в битве при Пикси…
— Да не было тебя при Пикси! Вы, женщины, на словах умничаете. А дойдёт до дела — сразу к мужу: ах, помоги, ох, спаси!..
— Я пишу заметки, за которые получу оплату, а ты только мне мешаешь. Так кто же из нас делает дело?
— Бумагомарательство — не дело. Я не размениваю себя на такие пустяки. Если уж решу посвятить себя делу, то…
— То что, позволь узнать? Станешь шутом?
Он скомкал лист, зашвырнул в угол и ушёл. Я приказала ещё валерьяновых капель. Приняла полсотни, не ощутила перемены и добавила столько же. Тогда на меня снизошёл благостный покой.
Я прочла о «копьях» в руках искровых пехотинцев. Хотела вставить едкий комментарий: какие ещё копья, если это пики? Автор хоть понимает разницу? Знает ли он, что два жала искровой пики выстреливаются на несколько ярдов, в результате чего… Но зачем придираться к мелочам? — подумала я. Книга ведь неплоха, так и ладно, пускай копья...
Удивилась наивным хитростям, на которые пустился генерал Алексис ради Валери Грейсенд. Зачем, какой в этом прок? — хотела я написать. Если Валери станет женой Адриана, генерал не получит ничего, кроме уколов ревности. А если не станет, то Грейсенды с радостью выдадут её за генерала, даже без малейших стараний с его стороны. Но потом я подумала: влюблённость — такое светлое чувство! Нужна ли здесь логика? Алексис поступил по велению сердца…
Затем ко двору явилась Глория Нортвуд под видом Минервы, и тут уж я решительно занесла перо над листом. Столь странный сюжетный ход точно требует моего комментария! Но… чувства Миры описаны очень живо, так отчего бы не насладиться ими? Обязательно ли во всём искать недочёты? Не лучше ли выпить ещё полсотни капель и помириться с мужем?..
Лёгок на помине, бриллиант моей души явился сам.
— Я тут это… — сказал он и протянул мне яблоко. Чтобы жест примирения не был слишком нарочитым, он тут же отнял его, надкусил и вернул погрызенным.
— А у меня вот… — ответила я, показав пузырёк валерьяны. — Угостить тебя?
— Лучше покажи, что написала.
Я подала ему пустой лист.
— Совсем не идёт? Давай помогу.
Он взял книгу и пролистал несколько страниц. Мне было очень приятно. Я начала искать слова, чтобы выразить внезапный прилив чувств.
— Вот, например, — сказал тот, кто услаждает мой слух.
Он указал на следующий абзац:
цитатаСтрого говоря, так и есть: род Праматери Янмэй стоит вторым в священных книгах, а Сьюзен — лишь седьмым. Но это замечание лежит далеко за пределами того, что способна стерпеть Сибил Нортвуд.
Я нахмурилась:
— А что тебя смущает в этих словах?
— Способна стерпеть замечание. Чего тут терпеть-то, если это правда?
— Позволь уточнить: что именно — правда?
— Родилась в седьмом роду — ну, не повезло, привыкай. Зато хотя бы не мужичка.
— Ты хочешь сказать, дорогой, что род Сьюзен действительно хуже рода Янмэй? И это нужно принять без сомнений, как факт?!
— А разве есть сомнения?
— И твоя позиция распространяется на другие рода? Скажем, Елена — тоже ущербна по сравнению с Янмэй?
— Тёмная женщина, ты хотя бы считать умеешь? Какой номер идёт раньше — два или шесть?
Я опущу занавес над драматичным финалом этой сцены. Позволю себе напоследок дать один совет. Любезные читательницы, не обсуждайте с мужьями «Стрелу, монету, искру»!
цитировать