В Семидесятые годы советское искусство (и книжная графика, в том числе) стали усложняться. Вместо понятных реалистичных картинок повествовательного толка появились иллюстрации-символы, часто намеренно примитивизированные. Графика новой волны стала искусством для эстетов.
Яркий пример намеренно упрощённой иллюстрации — нервного росчерка бледным карандашом — являет В.Горяев. Горяев сделал одну иллюстрацию к «Вещему Олегу».
Был такой невзрачный двухтомник Пушкина из серии «Классическая библиотека «Современника»: М., 1974 («Песнь о вещем Олеге» — это часть I «Стихотворения. Поэмы»). Там совсем немного карандашных набросков, и вот один из них художник отдаёт хрестоматийному стихотворению.
Художник П.Бунин в зрелом периоде своего творчества тоже славился тем, что делал иллюстрации как будто одним росчерком пера. Но иллюстрации Бунина очень экспрессивные, они в отличии от горяевских увлекают каким-то возвышенным романтизмом. Горяев по сравнению с Буниным — отпетый формалист (но, поди ж ты, вниманием официальной критики был обласкан гораздо больше Бунина — горяевская графика более отвечала критерию оригинальности).
У Бунина напечатаны две картинки к «Вещему Олегу».
Первый рисунок из книжки советского периода «Пушкин. Сто стихотворений и десять писем» (М.: Молодая гвардия, 1969). Интересно, что подписанный рисунок к «Вещему Олегу» в этой книге есть, а самого стихотворения нет. Второй рисунок — из альбома «Гениальный сын России» (М.: Славянский диалог, 1998).
Необычными были рисунки из январского номера журнала «Пионер» за 1974 год — «Вещего Олега» иллюстрировал П.Багин. Художник не стремился выглядеть нон-конформистом. Но его иллюстрации к пушкинскому стихотворению проникнуты символизмом. Огромный воин на тонконогом коне и непропорционально маленький кудесник. Никакого действия, только настроение. Ассоциаций больше со «Словом о полку Игореве».
Мелкие рисунки на полях — схоморохи, чёртики, фантастические животные, нормальные совы и волки, вытянутый военный щит — ещё более отсылают к «Слову о полку Игореве».
Такие фигурки вполне в духе росписи в древнерусских храмах, и это принципиально. Столетие между Вещим Олегом и Игорем Святославовичем из наших дней кажется небольшим периодом, а на самом деле они разделены пропастью — принятием христианства. Строго говоря, вещий Олег к древне-русской культуре никакого отношения не имеет. Он из доисторических времён. А Багин вводит нормандскую Русь в другой контекст. Были в творческой интеллигенции Семидесятых любители язычества как анти-истории, но Багин к их числу, видимо, не принадлежал.
Отдельное провинциальное советского времени издание «Вещего Олега» (Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1976).
Добавление к библиографии: Тираж 190 тыс. экз. Цена 15 коп.
Художник А.Слепков — очень известный. Но здесь я его не признал. Он у меня ассоциируется с реалистичными иллюстрациями. В этой книжке — очень условные декоративные иллюстрации на торжественном чёрном фоне. Это предыдущий художник — П.Багин — в зрелом возрасте в такой манере работал, я бы скорей на него и подумал. Видимо, даже к середине 1970-х Багин и Слепков ещё находились в поисках.
1) Песнь о вещем Олеге, но слово «вещий» более тесно связывается с вещим Бояном из «Слова о полку Игореве». Слепков в пушкинском стихотворении не первым изобразил этого песняра с гуслями, но первым придал ему такое значение: страничная иллюстрация на квази-фронтисписе.
2) Противопоставление могучего Олега и тщедушного кудесника. Но это только у меня получилось — в макете все иллюстрации изолированные: находятся на левой стороне разворота и разорваны текстом.
3) Олег прощается с конём.
4) Олег пирует. У художника — планетарное одиночество титана. Только конь и был верным товарищем.
5) Смерть от укуса змеи тоже подаётся как гибель титана
Жемчужиной поздне-советского периода является сюита В.Лосина к «Вещему Олегу». Но это отдельная история.