Лет 5 назад ко мне обратился известный критик и фантастовед из Таллинна Николай Караев с несколькими вопросами про Филипа Дика, ответы на которые он хотел использовать в польской версии своей статьи про этого знаменитого фантаста. Я ему тогда, разумеется, ответил, а через некоторое время выложил эти ответы у себя в Фейсбуке. И сегодня Фейсбук услужливо напомнил мне про этот мой пост от 27 июля 2016 года. Однако мне кажется, что эти ответы могли бы быть интересны еще и посетителям Фантлаба.
Обратились тут ко мне давеча с несколькими вопросами относительно Филипа Дика, поскольку когда-то давно я был издателем одного его романа. Ну, я товарищам ответил. А так как этот мой текст предназначался читателям не русским, а польским, да и написал я его не за гонорар, а просто так, то и нет ничего плохого в том, если я выложу эти несколько абзацев у себя в блоге. Правда, в три приёма.
1. Каким было Ваше первое знакомство с Диком? Много ли Вы его читали? Какие его вещи у Вас любимые — и почему? О чем для Вас Филип Дик в первую очередь?
-- В начале 1980-х годов я учился в городе Николаеве в педагогическом институте. Когда я был на 2 курсе, я узнал из прессы (журналы «Уральский следопыт», «Техника-молодежи», «Литературная учеба»), что в стране начали появляться клубы любителей фантастики. Поскольку я с самого детства был большим поклонником НФ и даже пытался писать сам, а также еще в школе издавал на пишущей машинке самодельный журнальчик, у меня появилась идея создать такой же клуб и в Николаеве. И я его создал в 1983 году — вполне официально, при городском обществе книголюбов; он получил название «Арго» и впоследствии стал довольно известен. А поскольку в прессе были напечатаны контактные адреса других клубов, я начал писать письма. В процессе переписки с фэнами из других городов неожиданно выяснилось, что в этой среде существует такое явление, как ФЛП — фантастика в любительских переводах: иногда это были машинописные перепечатки, иногда — копии на ксероксе или ротаторе (для того времени — более чем опасное занятие). И эти самиздатовские тексты можно было купить за не такие уж большие деньги или обменять на аналогичные перепечатки. Первые ФЛПшки, которые попали мне в руки, — это были два романа Эдгара Райса Берроуза про Джона Картера на Марсе и бессмертные «Звездные короли» Эдмонда Гамильтона в весьма скверном переводе З.Бобырь. Ну, я притащил в студенческое общежитие свою портативную пишущую машинку «Москва» и начал перепечатывать этот роман под копирку, по ходу редактируя его в меру своего понимания русского языка (кстати, именно в этом переводе роман Гамильтона был напечатан в годы перестройки в журнале «Техника-молодежи», только в редакторской версии Михаила Пухова). Получившиеся 5 экземпляров «Звездных королей» составили мой первый обменный фонд. Вскоре в этот фонд попали также 5 экземпляров романа Джона Уиндема «История с лишайником» — эту книгу я перевел уже сам, но с украинского языка (просто однажды, копаясь в каталоге областной научной библиотеки, я вдруг обнаружил мало кому известный факт, что этот роман Уиндема в конце 70-х был опубликован в малотиражном украиноязычном журнале «Жовтень» (и я даже не помню уже — львовский это был журнал или харьковский). Украинский язык я, как уроженец Севастополя, знал довольно слабо, но читал всё-таки относительно свободно, да и текст оказался не слишком сложным, поэтому я справился всего за пару месяцев каникул. Отпечатанные экземпляры я обменял на другие тексты; так у меня появились машинописные переводы таких романов, как «Конец детства» Артура Кларка, «Основание» Айзека Азимова, «Футурологический конгресс» Станислава Лема, «Плоть» Филипа Фармера, «Миры Империума» Кита Лаумера и «Девять принцев Эмбера» Роджера Желязны. Но главной жемчужиной моей первой ФЛП-библиотечки стал «Убик» Филипа Дика. В отличие от прочих шедевров фантастики мне его прислали не в виде стопки отпечатанных листов, которую я должен был переплетать своими собственными силами, а уже как добротно переплетенную книгу, причем с ксерокопированными иллюстрациями внутри. И именно при помощи этих иллюстраций, да еще по специфическим языковым оборотам в тексте мне удалось выяснить, что этот перевод был сделан не с английского оригинала, а с польского перевода, изданного в серии «Станислав Лем представляет». Наверное, поэтому русский язык тут был не такой корявый, как у других ФЛПшек, ну а сама книга произвела на меня грандиозное впечатление.
Кстати, когда год спустя, в 1984 году, наш КЛФ «Арго» попал под прицел КГБ, меня начали таскать на допросы, и я лишился всей своей коллекции самиздата, то единственная книга, которую мне удалось каким-то чудом сохранить, — это был именно «Убик». И именно этот перевод с польского был отчасти использован 8 лет спустя, в 1992 году, когда я, став редактором, решил издать этот роман Дика в своей серии зарубежной фантастики «Оверсан».
Не могу также не вспомнить, что когда в 1985 году началась перестройка, и цензурные фильтры довольно быстро ослабли, произведения Дика начали активно проникать в официальную советскую печать. Очень хорошо помню, как я впервые прочитал в журналах и антологиях рассказы «Из глубин памяти», «Вкус уаба», «Военная машина», а также роман «Помутнение». Ну и несколько книг Дика попали ко мне в это же время на языке оригинала, в американских пэйпербэковых изданиях, — в частности, то же «Помутнение», а также «Распалась связь времен» и «Нарушенное время Марса».
2. Расскажите о том, как Вы издавали Дика. И главное — почему 
«Убик» ведь стал уже второй книгой серии «Оверсан» сразу после Фармера. А кто составлял в том издании «Информариум»? И как получилось, что перевел Дика сам Андрей Лазарчук, а проиллюстрировал сам Андрей Карапетян?
-- В марте-апреле 1988 года я у себя в Севастополе начал выпускать фэнзин «Оверсан». Сначала мы с Сергеем Бережным печатали его на своих пишущих машинках суммарным тиражом 16 экземпляров. Однако вскоре, выпустив 2-й номер, мы поехали в летний фэн-лагерь «Комариная плешь» на косе Тузла возле Керчи и там познакомились с ленинградцем Сергеем Боровиковым из КЛФ «Полгалактики» — он был компьютерщик и сходу предложил нам свои услуги в размножении журнала на АЦПУ ЭВМ. И в результате все три номера за 1988 год были размножены общим тиражом в несколько сотен экземпляров. С этим багажом мы с Бережным и поехали на следующий год на «Аэлиту», где и познакомились с одноклубниками Боровикова Николаем Ютановым и Яной Ашмариной. Ютанов в то время работал в Пулковской обсерватории, был членом Семинара Бориса Стругацкого и занимался кооператорской деятельностью — торговал компьютерами и примеривался к издательскому бизнесу. На «Аэлиту» он привёз первые две книги, которые он как раз сумел издать вместе со своими рижскими друзьями, — роман Стругацких «Отягощенные Злом» и сборник Андрея Столярова «Изгнание беса». Но в дальнейшем Ютанов собирался создать собственный издательский кооператив в Ленинграде и пригласил меня в этом участвовать. В итоге в январе 1990 года я отправился в Ленинград — без денег, без вещей, без прописки, и даже не имея ни малейшего представления о том, где я буду жить. К сожалению, превратить фэнзин «Оверсан» в профессиональный журнал фантастики нам так и не удалось, хотя на это было потрачено очень много сил и много времени (в целом больше года), — сказалось отсутствие начального капитала, да и элементарных профессиональных навыков, что уж тут стесняться, причем всё это происходило в условиях, когда старая издательская система рушилась прямо на глазах, а новую еще только предстояло создать. В общем, примерно через год, понабив всевозможных шишек, Ютанов зарегистрировал сначала кооператив, затем малое предприятие «Корвус» (вскоре превратившееся в издательство «Терра Фантастика») и предложил создать несколько книжных серий. За собой он оставил фэнтези и отечественную фантастику, а мне предложил сосредоточиться на зарубежной переводной НФ. Так появилась серия фантастики «Оверсан».
Книжная серия «Оверсан» была в значительной степени серией авторской. То есть, я не только был ее составителем и редактором всех переводов, не только разработал базовые принципы серии, но я также написал все вспомогательные тексты для каждой книги — «Вводную» (предисловие от издателя), «Информариум» (биобиблиографическая справка об авторе), а также все аннотации и рекламные тексты. Кроме того, в ряде случаев я был еще и переводчиком дополнительного текста. В томике Дика таким текстом стало интервью Чарльза Плэтта (а точнее, это был рассказ Плэтта о том, как он однажды поехал в гости к Филипу Дику и взял у него интервью).
Одним из самых базовых принципов серии «Оверсан» стало высокое качество переводов. Именно поэтому в роли переводчиков или литературных редакторов в этой серии выступили известные питерские писатели-фантасты, с которыми я быстро поперезнакомился, когда переехал в Петербург и стал ходить на Семинар Бориса Стругацкого (тем более, что в это сложное время мы, «ТФ», дали этим авторам возможность подзаработать какие-то более-менее приличные деньги литературным трудом). Романы Филипа Фармера («Любовники» aka «Грех межзвездный») и Роберта Хайнлайна («Луна — суровая хозяйка» aka «Луна жёстко стелет») перевёл для меня очень хороший писатель и, на мой взгляд, великий переводчик Александр Щербаков (он также перевел по роману Альгиса Будриса и Роберта Сильверберга, которые, однако, так и не были изданы, потому что серия была закрыта уже в 1993 году). Романы Гарри Гаррисона («Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!») и Уорда Мура («Дарю вам праздник»; этот роман в серию также не попал и был издан сильно позже) перевел Вячеслав Рыбаков. Литературным редактором романов и рассказов Томаса Диша («Геноцид» и другие) стал Святослав Логинов (это были первые переводческие опыты Михаила Пчелинцева, который затем очень быстро набил руку и перестал нуждаться в литературном редакторе). Андрей Лазарчук в то время жил не в Петербурге, а в Красноярске, но как писатель он давно и тесно сотрудничал с Николаем Ютановым, поэтому кто будет делать перевод «Убика» Дика, вопрос даже не стоял; это решение мы с Ютановым приняли «на автомате», тем более, что Андрей и сам проявлял явный интерес к Дику. Поэтому я просто передал Лазарчуку свою ФЛП-шку — ту самую, где был перевод с польского, — а английский оригинал романа Андрей раздобыл сам, и затем он взялся за работу, на которую ушло несколько месяцев, но не более полугода.
Точно так же не было проблем и с иллюстратором «Убика»: Андрей Карапетян был членом Семинара Бориса Стругацкого, старым другом Ютанова, и к тому же в это время он как раз проиллюстрировал для «ТФ» томик Братьев Стругацких с повестями про НИИЧАВО; кроме того, его художественная манера очень подходила к текстам Дика (кстати, в очень похожем стиле он проиллюстрировал и «Град обреченный» братьев Стругацких в конце 80-х годов).
3. Как Вы думаете, повлиял ли Дик на кого-то из русскоязычных фантастов — так, что можно говорить о полноценном влиянии?
-- Я думаю, что по-настоящему полноценного влияния Филип Дик на русскоязычную фантастику так и не оказал. Во всяком случае, ТАКОГО заметного влияния, какое на авторов 70-80-х оказали братья Стругацкие, Иван Ефремов, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли и Владислав Крапивин, а на авторов 90-х и нулевых оказали Профессор Толкиен, Роджер Желязны, Анджей Сапковский и Джордж Мартин, он явно не имел. Какие-то отголоски диковской манеры можно заметить в творчестве того же Андрея Лазарчука, но и то не очень явные. На мой взгляд, наиболее близким к Филипу Дику по духу оказался ранний Виктор Пелевин (то есть периода сборника «Синий фонарь» и повести «Принц Госплана»), но вовсе не потому, что он много читал Дика (это как раз сомнительно), а просто потому, что Виктор имел сходный тип мышления и явный интерес к эзотерике, психоделии и экстремальным формам философии. Поэтому Пелевин самостоятельно изобрел такой поджанр литературы, как «психоделическая философская фантастика», очень похожий на то, что писал Филип Дик. Ну а за грудами фантастической (во всех смыслах) графомании, которая заполонила российский книжный рынок в десятые годы, я уже просто не слежу и насчет каких-либо влияний ничего сказать не могу.
цитировать
свернуть ветку
