Четвертый подвид, брендовый автор.
— / Бренд — это автор, безусловно отличающийся от коммерца по той причине, что в него, как считает издатель, вложены деньги, иногда действительно немалые и щедрые... Главное — их необходимо «отбивать» с доходом, разумеется. Свои суждения у него бывают настолько отобразительны, видны в текстах и привычны, что удивить кого бы то ни было ему уже не удается. Более того, когда покупаешь книжку бренда — всегда знаешь о чем, и как, и даже где и почему у него в сюжете что-то случится. Самое любопытное тут, что знают это не спецы или проффи, а очень широкий круг людей, и как правило, им это нравится. Выйти из этого ярма, из этого круга, по которому бренд толкает и крутит свой «ворот» (будто слепая лошадь в шахте толкает древний насос для откачки воды), редко кому удается хотя бы ненадолго, а точнее будет даже более жесткая формулировка — пока никому не удалось. (Нет, правда, я ярких и доказательных примеров тому знаю очень мало.)
— // Критическое отношение к другим литераторам почти отсутствует, потому что — не интересно. На этой стадии критика у бренда возникает, когда, допустим, в и-нетском интервью задаются вопросы, и тогда что-то проскальзывает... И то не всегда, бренд, как правило, уже «умеет» вести себя «на публике», и законы политкорректности действуют с разрушающей эффективностью.
— /// Чтение у таких авторов тоже идет, в основном, «по кругу», т.е., перечитывать интереснее, чем открывать новое, хотя (в силу недурного образования, а оно уже, безусловно, есть и даже «катится» как-то автоматически) расширение круга «принимаемых» авторов тоже происходит, но довольно своеобразно, частенько — лишь в углублении таких нюансов, которые самому бренду любопытны и занимательны (а любой другой, более свежий читатель пройдет мимо и ничего не заметит). И вовсе не случайно на этом этапе возникает — постмодернизм. Это даже симптоматично, потому что сфокусирован литератор-бренд именно на переталдычивании нюансов. Иногда, читает совсем не фантастику, а что-то постороннее — военную историю, просто историю, детективы, даже женские романы... Тогда уходит в абсурдизм или высоколобость, но там не приживается — слишком сильна тяга прежде всего к самовыражению, а не к следованию найденных кем-то ходов и мыслей. А ведь смена жанра — это очень сложная, трудоемкая и долговременная работа (которая еще неизвестно чем кончится, потому что издатели слишком резких «перескоков» с жанра на жанр — отчетливо не любят, и давят рублем, естественно.)
— //// Организация сознания, весьма специфическая в предыдущей фазе, становится более разболтанной, более свободной, возможно, как психическая компенсация «кружению», обязаловки и наработанности, но возможно, является другим концом чрезмерной за-работанности (а то и — на грани исписанности приходится балансировать). То есть, эта возродившаяся «само-как-бы-произвольность» в письме и мышлении — откупные от каких-то чрезмерностей в состоянии бренда, которые, как было сказано, неумолимо возникают в этой фазе-состоянии.
— ///// Письмо идет уже плоховато, и дисциплина выработанна годами, и с основными и разными травмами профессии уже наблюдается примирение, а вот поди ж ты... Фокус в том, что уже по первичной идее, по инициализирующей задумке ему видится едва ли не все исполнение произведения, вроде как Паганини умел сыграть «внутренне» концерт за считанные мгновения. А прописывать то, что существует в сознании едва ли не в законченном виде бренду тягомотно и неинтересно. Отсюда возникает желание некоторого «донорства», или в формах соавторства, когда хоть какой-то призрак соревновательности может его подтолкнуть и мотивировать, или, того пуще, возникают «проекты», когда бренд выпускает под своим копирайтом работы совсем других ребят... Но конечно, не «с Луны», а проверив их тексты, доработав или даже вовсе подчинив себе «машину» текста так, чтобы она выходила созвучной его предпочтениям. Вообще, механика «проекта» — еще одна интереснейшая задача, которую было бы нелишним рассматреть, но пока тут много тайн, почему-то считается, что к этому следует относиться с презрением (вдохновение и талант — важнее представляются, хотя я в это слабо верю), и потому открытые, спокойные мнения по этому поводу, как представляется, тоже возникнут нескоро.
— ////// Свои тексты бренд видит уже не вполне четко, они срабатывают иначе, чем он ожидал, и он даже к этому привыкает. То есть, опять же, книги «живут» не только так, как они, собственно, пишутся, но и как они «читаются». А так как бренд уже известен широко и его книги привычны, то и на чтение его книг ложится некая, не побоимся сказать, парадигма. Это «парадигмальное» чтение произведений бренда — штука опасная и нежелательная, прежде всего, для самого же брендового литератора, но увы — тоже привычная, обыденная. Вот этот-то элемент, иногда, он уважает более, чем собственное суждение, и подчиняется ему — а куда ж деваться?
Точки уязвимости бренда, прежде всего, в несколько завышенных ожиданиях публики на его творения, в природе литературной популярности, со всеми негативами этого состояния. В том числе, и в вульгарно-финансовой обеспеченности, которую эта популярность придает, ну, предположим, при рассмотрении modus vivendi бренда, то есть некоторая не совсем «хорошая сытость», к которой быстро привыкаешь. Хорошим тут является то, что именно так и делается история литературы, никто из сколько-нибудь известных мировых авторов не избежал этой фазы. Следовательно, и нам этого не избежать.