Лорка в переводах Н.Ю. Ванханен

-----------------------------------------------------

Ф.Г. Лорка




НОЧНАЯ ПЕСНЯ АНДАЛУЗСКИХ МОРЯКОВ

От Кадиса к Гибралтару
пути-дороги неплохи!
В морскую волну недаром
ронял я тяжкие вздохи.

Ай, девушка, ай, краса,
за Малагой паруса!

Из Кадиса путь к Севилье.
Тепло здесь рощам лимонным!
Они мой путь проследили
по вздохам неутаенным.

Аи, девушка, аи, краса,
за Малагой паруса!

Пока впереди Кармона,
ножей не пускают в дело,
но месяцем заостренным
изранено ветра тело.

Эй, парень, слушай меня:
уносят волны коня!

Соленый путь позади.
Любовь — я забыл ее.
Забытое мной найди —
отыщешь сердце мое.

Эй, парень, слушай меня:
уносят волны коня!

Мой Кадис, ни шагу вниз
моря за твоей спиной!
Севилья, к небу тянись
да бойся воды речной!

Ай, девушка, ай, краса!
Ай, парень, ай, паренек!
Немало путей-дорог,
полощутся паруса,
да берег насквозь продрог.


НА СМЕРТЬ ХОСЕ ДЕ СИРИА-И-ЭСКАЛАНТЕ

В чьем ты промелькнул прощальном взоре?
О, свеченье сумрака ночного!
Без тебя плывут по небу зори,
и с часами ветер спорит снова.

Над тобой кадит дурманом горя
куст жасмина пепельно-седого.
Человек и страсть! Memento mori.
Стань луной и сердцем небылого.

Стань лупой, и в теплую стремнину
с проблесками красноперых рыбок
яблоко твое я сам закину.

Ты же там, где воздух чист и зыбок,
позабудь печальную долину,
друг, дитя джокондовых улыбок.



***

Мои черты замрут осиротело
на мху сыром, не знающем о зное.
Меркурий ночи, зеркало сквозное,
чья пустота от слов не запотела.

Ручьем и хмелем было это тело,
теперь навек оставленное мною,
оно отныне станет тишиною
бесслезной, тишиною без предела.

Но даже привкус пламени былого
сменив на лепет голубиной стыни
и горький дрок, темнеющий сурово,

я опрокину прежние святыни,
и веткой в небе закачаюсь снова,
и разольюсь печалью в георгине.


УЛЕТАЮЩЕЙ МЕРСЕДЕС

Фиалка горней светозарной рани,
замерзшая над кручею вулкана,
ты — голос, что тревожит неустанно,
слепой и вездесущий — вне гортани.

Ты — снегопада близкого дыханье,
твои мечты — как белизна бурана.
Твое лицо — для нас живая рана,
а сердце — вольный голубок в тумане.

Лети же ввысь, не скованный погоней
напев зари, вступающий вначале,
пой, лилия, все горше и бездонней,

чтоб мы, склоняя головы, молчали,
и день и ночь струилась из ладоней
гирлянда нескончаемой печали.