Долгих девять лет идея пылилась в самом-самом-самом дальнем уголке сознания...И вот сегодня решила «выйти в свет»:)
Глава 1.
Эта массивная, обитая тёмным дерматином дверь одновременно пугала и завораживала. Где-то там, за нею, словно в потустороннем мире, где свой век доживали древние, полузабытые книги, над которыми вздыхали бессмертные библиотекари, жил Феликс Вольт.
Спросите, кто такой этот пресловутый Феликс Вольт? О, так вы не знаете?
А Костя Матюшин, четырнадцатилетний паренёк, знал о нём всё! Вернее, был уверен в этом: о хозяине квартиры под номером шестьдесят шесть, в доме номер шесть на улице имени Булгакова, ходили слухи между местными жителями. И если им всем, проклятым, фантастическим слухам, верить, причём верить – всем и сразу, то Вольт был двухсотлетним юношей, родившимся за год до революции в Англии, хозяином волшебной лавки, торгующей индульгенциями и заодно оказывающей услуги по общению с демонами…Но зачем доверять этим сплетням?
Уж Костя точно знал, что все эти слухи (ну разве что кроме волшебной лавки) – лгут, лживые они, слухи…Феликс Вольт был простым…Хотя почему это – простым? Он бы ого-го каким! Да-да! Даже ого-го-го каким! Вольт был хозяином букинистической лавки, испокон века существовавшей на улице имени Булгакова, и даже, можно сказать, дольше её самой: ведь звали улицу то Средней Дворянской, то имени Робеспьера, то имени Первого Интернационала, то улицей Труда…А лавка всё стояла и стояла, и ничего ей не делалось. И, всё-таки если чуточку поверить дворовым легендам (ну так, самую малость), седой как самый старый лунь, улыбчивый как щербатая Луна, тонкий как трость и добрый как Дед Мороз, Феликс Эдуардович Вольт был несменяемым владельцем лавки, известнейшим на весь город Дивлянск букинистом и библиофилом.
И вот к нему-то, к легендарному книголюбу, и послала мама Костю Матюшина. Во время давным-давно задуманной, но много лет подряд откладываемой «грандиозной» уборки квартиры, нашлась одна старая-старая книга, изданная ещё при Александре Втором. Кожаный переплёт, золотое тиснение, пожелтевшая от времени, но не превратившаяся в труху бумага, звонкое название – «Очерки о красотах края Малороссийского» — и не менее громкое имя автора, Иосифа Исаевича Розенталя…
На семейном совете было решено…Ну, как сказать, — решено? Отец семейства, Иван Петрович Матюшин, усталый и сонный, поддакивал жене, а Костя только и делал, что любовался книгой, поэтому всё и за всех решила мама: проконсультироваться у Феликса Вольта о ценности найденной книги. А может, и продать ему по «справедливой цене». Правда, против последнего пытался выступить Костя, не желавший расставаться с трудом Розенталя. Но кто же слушает четырнадцатилетнего парня, да ещё на семейном совете? Этот парень только и смог, что выклянчить право самому сходить к Вольту, на следующий же день.
И вот теперь Костя потихоньку начал жалеть о том, что вызвался сходить к букинисту. Внутри всё похолодело от волнения, ладони вспотели, тяжёлая книга так и норовила выпрыгнуть из рук подростка и, с адским грохотом, упасть на пол, но Матюшин не сдавался, держась из последних сил.
И только он дотянулся (и как только смог?) до старомодного дверного звонка, как дерматиновые «врата» начали отворяться.
Костя отступил назад, покрепче прижимая к себе творение Розенталя.
— Знаешь, на твоём месте я бы давно решил: позвонить или уйти, — вблизи Феликс Вольт выглядел ещё величественней.
Старомодный фрак, черней угла, белая сорочка (с кружевными манжетами, надо же!), алая «бабочка», — прошлое, чтобы выжить, свило своё гнёздышко здесь, в квартире Вольта, в самом Вольте.
«А он, наверное, и спит во фраке!» — подумал Костя, ошарашенный появлением легендарного хозяина квартиры.
— Что ж, — лукаво подмигнул Вольт, — проходи! Обещаю, что не наложу на тебя порчи или ещё какого колдовства, хотя бы ради того, чтобы посмотреть на это сокровище!
Феликс кивком указала на «Очерки».
— Ну же, не бойся! – голос книготорговца придал уверенности Косте, и тот наконец-то смог пошевелиться.
Вольт дал дорогу неуверенно шагавшему пареньку.
Квартира…Хотя какая, собственно, квартира? Это была настоящая библиотека! Стеллажи, стеллажи, стеллажи…Этажерки, полки, шкафчики и шкапы…И отовсюду на Костю смотрели книги. Новые и старые, размером со спичечный коробок и с процессорный блок компьютера. Это был настоящий книжный храм!
— Вижу, что тебе понравилась моя лавка, — Костя не видел лица Феликса Эдуардовича, стоявшего позади, но был уверен, что тот улыбается шире кота, дорвавшегося до стратегических запасов валерьянки. – К сожалению, предложить пройти на кухню не могу, там такой завал…Хочешь, принесу тебе чай сюда?
— Н…не…нет…К…кн… — парень всё никак не мог с собою справиться.
— Что ж, давай посмотрим на книгу, — Матюшин топорно повернулся к Вольту.
Хозяин букинистического рая стоял, сложив руки крестом на груди, оценивающе глядя на подростка. В глубине его глаз читалось…читалась…Костя не мог понять, о чём думает Феликс Эдуардович: в этих глубоких (там бы, наверное, и Кракен утонул!) карих глазах плескались какие-то чувства и мысли, но прочесть их было невозможно.
— Можно? – Феликс потянул руки к труду Розенталя. – Тебя, наверное, мама послала узнать, сколько может стоить эта книжка?
Матюшин разжал пальцы, которыми вцепился в книжку, и еле-еле смог кивнуть.
— Что ж. Интересно…Интересно…- Вольт постоянно повторял это слово, осматривая «Очерки».
Бережно приняв в руки, Феликс несколько мгновений ничего не делал, лишь только смотрел на обложку. Затем бережно, нежно, поглаживая корешок указательным и средним пальцем левой руки, раскрыл книгу, начал листать…
«Так, наверное, священники в руках святыни держат» — пришло Косте на ум самое подходящее сравнение.
Феликс наконец-то перевёл взгляд на Костю — и в глазах уже далеко не молодого (книготорговцу было лет семьдесят на вид) Вольта зажглись молодцеватые, весёлые огоньки.
— Приходи завтра – или вечером, я попытаюсь разузнать поподробнее. Скажи маме, что несколько тысяч за книгу получить – это предел мечтаний, и всё же…Я посмотрю. Договорились? И не бойся меня, я ведь не колдун какой-нибудь!
И Вольт засмеялся, хотя смех его и выглядел натужным, наигранным.
— Д…да, конечно, — Костя кивнул, принял на руки «Очерки» и со всей возможной поспешностью помчался прочь, на лестничную площадку. Даже старинная дверь показалась легче пушинки, настолько взволнован был Матюшин.
А Феликс ещё очень и очень долго, наверное, не меньше вечности, смотрел на захлопнувшиеся «дерматиновые врата», что и не заметил, как за его спиной появился второй обитатель этой квартиры-лавки. Правда, об этом жильце никто в окрестных домах, кроме самого Вольта, не знал…
— Что, почувствовал, да? – это был не голос — это был скрип пера, покрывавшего вязью магических слов древние пергаменты.
Приземистый человечек кутался в махровый халат песочного цвета, поминутно чихал, отчего смешная тюбетейка на его голове так и норовила упасть, — и этому странному обитатели квартиры Вольта приходилось придерживать головной убор когтистой лапой.
— Да…Он может творить, он может менять мир, — мечтательно произнёс Феликс голосом, который не мог принадлежать старику – только молодому, лет тридцати, парню.
Только вот произношение…Немецкое, что ли? Или английское…
— Я думал, что нас, Меняющих, больше не осталось…
— Эй, эй, не хнычь, ты же ведь остался! А это уже, знаешь ли, ого-го! Не раскисай! — и квартиру вновь сотряс громкий чих человечка в халате и тюбетейке. – Проклятый климат, вот дома...Как же холодно…А ведь говорили: не суйся ты наверх, холодно… Ты чего надумал насчёт этого юнги, а? Берёшь в ученики?
— Посмотрим. Всё возможно. А вдруг я ошибусь и в этот раз, вдруг снова не смогу научить его всему, что нужно? И он погибнет в борьбе с…
— Так, ни слова больше! – гневно произнёс хозяин когтистых лап. И ещё, кажется, хвоста…или это просто у халата была плохо пришита кисточка?
— Ладно, Меф, ладно…Мне надо будет подумать. Мне надо успокоиться и хорошенько, очень даже хорошенько всё обдумать! – задумчиво протянул Феликс…
цитировать
свернуть ветку