Я часто задавался вопросом: что было бы, возьми да и продолжи Лесьмян писать по-русски?
«..какие б песни слышал мир, каких мелодий дивных звуки!...»
Но жизнь не терпит сослагательного.
И остались крупицы алмазов, рассыпанных автором.
Спасибо ему за это.
ПЕСНИ ВАСИЛИСЫ ПРЕМУДРОЙ
Я – солнечная быль, я – мудрая царевна,
Любимица небес, и леса, и ручья,
Я – голос бытия таинственно-запевный,
Всем обрученная, и всё же я – ничья!
Я знаю мысль цветов, и думу лунных блестков,
И песню дряхлую, что мохом поросла,
И трепеты ночей, и тайны перекрестков,
И водометный сон упругого весла!
В моем коралловом, подводном захолустье
Есть жизнь бессмертная и радостная грусть.
Я много помню дней и знаю наизусть я
Всё то, чего нельзя запомнить наизусть!..
Меня исполнил Бог душою благовонной,
Душою-розою и телом-жемчугом, –
Вдоль да по матушке – лазури небосклонной
Плывет моя ладья, окованная сном!
Она плывет-поет по ветру-урагану
О том, кто был в нее так сказочно влюблен!..
Поклон ему в былом – царевичу Ивану –
За тридевять земель – мой царственный поклон!
II
С улыбкой ясною твержу я неустанно
Мою пословицу: где сказка – там и Бог!
И удивляю мир тревожный и туманный
Разоблачением невиданных дорог!
Плескаясь наслепо в жемчужной суматохе
Невольно-пенных волн, заплетенных в венец,
Вначале расскажу и ужасы, и вздохи,
Чтоб неожиданней был радостный конец.
И, веря, что игра – заботы мудренее,
Я всеми чарами за правду постою!
И мне легко найти забаву и затею,
И я горжуся тем, что слез не признаю!
Для сказок – нет могил! Единая могила –
Лишь эта знойная, заоблачная твердь!
Ту жизнь, что мне дана, я долго золотила, –
И смерть мне нипочем! Я видывала смерть!
III
Когда в безбрежности луна воздушно блещет
И золотится сном догадливая бровь, –
Неслышным пламенем в груди моей трепещет
Обильно-сладкая, святая нелюбовь!..
Я чувствую ее к минуте пробужденья
От сна заморского и полного чудес,
Хотя и страшно мне в ночном самозабвенье
Мечтать о небесах и не узреть небес!..
Но я молюсь тогда молитвою греховной –
Да не коснется день моих недвижных плеч!
И слышен ангелам мой трепет нелюбовный
И нелюбовная, причудливая речь!
Но утро красное, что в солнце ночевало,
Ласкает грудь мою и теплится в крови, –
Я знаю: сон исчез! Я знаю: солнце встало!
И замираю вся от нежной нелюбви!..
IV
Пылают облака узорчато-цветные,
Струится в воздухе благоуханный гром!..
Поспели уж к весне кораллы наливные,
Люблю их пожинать невидимым серпом!
Уж тени мнимые в глазах от света бродят,
Стоит – не движется полуденный пожар,
И волны замерли и золотом исходят,
Как будто солнечный постигнул их удар!
Я знаю сказ весны! Я помню, как намедни
Взывал гуслярный звон у красных у ворот, –
Пора задуматься над сказкою последней,
Над той, которая придет, но не пройдет!
Пора от старого, забытого обрыва
В условленную даль уплыть мне по волне!
Чу!.. лебедь сказочный встревожил гладь залива…
Чу!.. время движется!.. Нет времени во мне!
V
Я та, которой нет, – но есть мои мечтанья,
И слышен шепот мой повсюду – на цветах,
Не чужд и мне живой огонь существованья,
И Богу я могу присниться в небесах!
Я знаю суетность разгаданных заклятий
И дивно не хочу быть видимей Любви,
И, как она, живу – вне жизни, вне объятий!
Я – только сон во сне! Я – бред в твоей крови!
Но мною бредит лес, и ветер за горами,
И вековечный дуб, склонившийся к пруду, –
И светится мой взор, моими колдовствами
Перезолоченный в полночную звезду!
И дружбою своей до гроба и загробной
Дарят меня давно богатыри всех стран!
Люби меня за то, что я жизнеподобна, –
За то, что нет меня, царевич мой Иван!
ЛУННОЕ ПОХМЕЛЬЕ
1. Ночь
Огнем трепещет ночь, и мрак-звездопоклонник
Чуть-чуть колышется под говор тишины,–
Луною мраморный обрызган подоконник
И тени наших рук на нем удлинены...
Теперь – виднее сон, теперь – забота краше,
И полусветит мир в эфире полутьмы,
И тени наших рук нам кажутся не наши,
Как будто у окна сошлись не только мы!..
Как будто кроме нас – любовней и бессонней —
Заслушались мечтой немые существа,
Что с небом связаны судьбой потусторонней
И шаткой тайною воздушного родства!
Для них сплетеньями серебряных извилин
Туманится ручей в полуночном огне,
Он углублен в себя и грезой обессилен,
И край русалочный он видит в полусне.
Привольней облакам блестится и живется,
Слышнее, как цветы, задумавшись, цветут...
Душа внимательно и жутко спознается
С неуловимостью восторгов и причуд!
Теперь – виднее сон, теперь – забота краше,
И полусветит мир в эфире полутьмы,
И тени наших рук нам кажутся не наши,
Как будто у окна сошлись не только мы...
2. Сад и луна
Я себя луной не зачарую,
Если нет луны в моем саду!..
Помню я одну лазурь ночную
И одну падучую звезду.
Бросив мир из грезы и кристалла,
Вниз она скатилася во тьму,–
Знают все, когда она упала,
Но не знают – где и почему.
Всем известен час ее паденья,
Но неведом плеск того ручья...
Есть такие близкие мгновенья –
Есть такие дальние края!..
3. Беглый сон
Я – твой бледный сон, непонятный сон,
Твой поклон звездам, золотой поклон!
Я приснился вдруг, но не вдруг исчез,
Ты ловил меня в темноте небес, –
Но с твоих ресниц я спорхнул к волне
И плыву один, без тебя – в челне!
Я люблю веслом заглянуть ко дну,
И люблю я руль погружать в луну –
В ту луну, что спит в отраженье вод, –
Сон приснился ей, сон по ней плывет!
Я плыву по ней, по волнам мечты,
Но куда, зачем – не узнаешь ты!
У меня челнок – золотей огня,
Не вернусь к тебе, не зови меня!
Я – беглец твоих удивленных глаз,
Изменил я им в полуночный час...
Я уже не твой, я не друг тоски,
Я – свободный Сон голубой реки!..
4. Новолунницы
Над рекою, во мгле, по следам тишины
Новолунницы вьются толпой,–
Как внезапные сны прихотливой луны,
Вьются, пляшут, дрожат, как внезапные сны,
Вне меня – и во мне – и со мной!
И куда б ни скользнул взор мой, шепот иль стих
Новолунницы там и не там!..
Этим именем их – золотых, неземных –
Я назвал и ласкал этим именем их,
И ласкал, и смущал по ночам...
Но от ласк и от встреч умирают оне,
За четой погибает чета...
Вся в огне и во сне, ночь поет о луне,
И колышется грудь – вся в огне и во сне,
И горит, разрастаясь, мечта.
Но от ласк и от встреч нужно их сторонить,
Ты плясуний к себе не зови!
Страшно их полюбить и любовью убить,
И убитых ласкать... Но страшней не любить
И страшней не поклясться в любви!
Чей же шепот смутил этот пляшущий бред?
Я ль шепнул о любви иль не я?
Да и нет! Мой привет всем, которых уж нет,
Всем, погибшим от ласк,– мой восторг и привет.
Новолунницам песня моя!
Пусть от зноя любви умирают оне –
За четой золотая чета,–
Пусть в огне и во сне ночь поет о луне,
Пусть колышется грудь – вся в огне и во сне,
Пусть горит, разрастаясь, мечта!
5. Песня про себя
...Но что же еще кроме звезд серебрится,
Кроме звезд золотится да в самых звездах?
Душе моей снится и розам в саду моем снится
Небо новое в тех небесах!..
Но что же еще кроме этой реки голубеет,
Кроме этой реки да в реке?..
Уж не твой ли челнок задрожал?
Не твоя ли тревога алеет?
И не ты ли подводную тайну
в похищенном везешь челноке?
Так что же еще кроме сердца так бьется,
Кроме сердца так бьется
в неразгаданном сердце моем?
Новый плач, новый смех!
Он во мне, как в лесу, раздается!
Дважды, трижды!.. Вдвоем и втроем
Про себя мы какую-то песню поем!..
6. Два белые крыла
Два белые крыла над сонными полями...
О жизнь желанная, ты ль это иль не ты?
Я так хочу мечтать, чтоб кровь моей мечты
Стучала мне в висках упругими волнами!
Два белые крыла над сонными полями...
Готова ли ладья? – Готова – и давно
Ее Подводное в воде отражено,
И сон коралловый колышет парусами.
Два белые крыла... Есть звезды меж звездами,
Воздушный сад и в нем летучие цветы...
О жизнь желанная, ты ль это иль не ты?
Да, это я – взгляни – над сонными полями.
7. Полумесяц над ракитой
Полумесяц над ракитой,–
Ночь видна и ночь слышна,–
Заперт сад, окно открыто:
Ночь видна и ночь слышна...
Над рекою беззаботной
Шум проходит мимолетный,
А в реке, смешавшись плотно,
Плещет небо и волна.
Небо плещется с волною,
Волны ходят в небесах,–
Тьма за светом, свет за тьмою
Волны ходят в небесах...
Ветер буйный и не буйный
Дышит песней тихоструйной,–
Сон я чую поцелуйный
На глазах и на губах...
Ночь кругом... Я вспоминаю
Утро раннею весной,
Шум дождя и яркость мая,
Утро раннею весной!
В небесах мечтою алой
Солнце влажное блистало
И, блистая, расцветало
Нежной радугой-дугой!
Полумесяц над рекою,
Ночь видна и ночь слышна.
И во мне и надо мною
Ночь видна и ночь слышна.
Небо в душу мне глядится,
Кто-то шепчет и стучится:
Сад мой заперт... Мне не спится,
Сон тревожит тишина.
8. Древняя повесть
Начиналась она приблизительно так –
эта повесть минувшего века:
Боги любят людей, и прекрасно вдвойне –
в маске бога – лицо человека.
Над цветущей землей пламенела весна,
небеса были знойно-лазурны,–
В это время как раз Луний Старший с трудом
надевал золотые котурны.
С нетерпением он выжидал торжества,
завершенного сном эпилога:
В эпилоге ему приходилось явить –
лик безумно-прекрасного бога.
С дикой гордостью он пред толпою предстал –
властелин ее слуха и зренья,
И божественны были все речи его,
и божественны были движенья!
И казалось, что он был Зевеса сильней
и что молний полна его тога!
Восторгалась толпа: он искусно явил
лик безумно-прекрасного бога.
А кончалась она приблизительно так –
эта повесть минувшего века:
Не похожа судьба вековечных богов
на земную судьбу человека!
Луний Старший давно отошел навсегда
в царство грустных теней и видений,
И забыта его молненосная речь,
и забыт его пламенный гений!
Утверждают, что он храм Зевеса поджег
и – безумный – погиб от пожара,
Но певцы говорят, что любил он луну
и от лунного умер удара!..
Есть заветная ночь средь весенних ночей,
есть мгновенье средь лунных мгновений,
То мгновенье, когда всё возможно и всё
лишь зависит от грез и хотений.
По таким по ночам в отдаленье небес,
там, где тучи проходят сквозь тучи,
Появляется тень, еле зримая тень,
призрак бледный, но дивно могучий!
И лишь только на миг призакроется мглой
круг луны молчаливо-безбурной,
Эта бледная тень надевает с трудом
в темноте золотые котурны...
Эта бледная тень еле слышно твердит
молньеносную речь эпилога
И являет она – высоко, в небесах –
лик безумно-прекрасного бога!
9. Лунный летописец
Столетний, одинокий,
Свои он пишет строки
В тумане, где луна
Полувидна.
Он пишет о победах,
О прадедах и дедах,
О лунном зле-добре
И серебре.
О призраках и чарах,
И о влюбленных парах:
Зачем сошлись в саду,
В каком году...
О маях и апрелях,
О лютнях и свирелях,
О вздохах на луне
И обо мне.
А я бессонной ночью,
Следя его воочью,
Горя ночным огнем,
Пишу о нем.
10. Лунный нищий
Лунный нищий, чуждою тропою
Я иду повсюду и всегда.
Мощь земная стонет подо мною,
А за мной идет моя нужда.
В лунном царстве, весь подобен грому,
Был я прежде – рыцарь неземной!
Но теперь живу я по-земному,
Обедневши целою луной!..
У меня ль в цвету был сад мой шумный,
У меня ль был замок – весь в пиру?
Где мой сад и где мой пир безумный?
Без вина ль, без песен я умру?
Исхудалой, нищенской рукою
Я молю и песен, и вина,
И дворцов, наполненных зарею,
И садов, где вспыхнула весна.
Сын луны, крылатый дух свиданий,
На земле – излишний звездолов,
Я хочу алмазных подаяний,
Не насущных, будничных хлебов!
Я иду с бездонною сумою,
Сам я — бездна! Кто же равен мне?
Все бегут перед моей нуждою,
Кроме Бога, скрытого в луне.
Да и Он уж проклял не однажды,
Но не раз благословил мой сон,–
И на ад моей безумной жажды
Сквозь луну, бледнея, смотрит Он!
ВОЛНЫ ЖИВЫЕ
I
Из зеленой Украйны
Я умчался в тот мир,
Где виденья и тайны,
И певучесть, и ширь,–
В мир незримо-чудесный,
Бестелесный, небесный,
Где лишь царствует бог-богатырь.
Не шумят там березы,
Не пылает роса,
Не влюбляются розы,
Не зовут голоса,–
Нет ни счастья, ни горя,
Нет ни леса, ни моря.
Мой привет вам, моря и леса!
Но нельзя там не верить,
И нельзя там не петь,
Ни душою измерить
Звездотканную сеть.
Всё там вечно и властно,
Бесконечно, бесстрастно,–
Я без смерти хочу умереть.
II
Я не забуду, я не забуду
Вешнего солнца там – над рекою,
Где, сговорившись вместе с тобою,
Мы предавались солнцу и чуду.
Теплился в сердце шепот невнятный
Пламенем знойным, не запоздалым,
Нам показался мир необъятный
Чем-то нездешним и небывалым.
Слышными небу нам показались
Наши неслышно-звучные речи,
Будто о первой пламенной встрече
Солнце и небо вдруг догадались.
Будто рекою нас заносило
В даль голубую, к самому устью,
Где проливались с песенной грустью
Волны живые – в сон и в могилу.