Дурмень-1988

Итак, возможность издавать книги мы получили. И тут же возник вопрос: а что, собственно, печатать? ВТО МПФ создавалось, прежде всего, для того, чтобы помочь опубликоваться так называемым «молодым писателям» — тем, кто до этого работал, что называется, «в стол». Можно было, конечно, кинуть клич и спокойненько сидеть в Новосибирске, ожидая, когда почта принесёт вожделенные тексты. Но такой вариант не слишком устраивал: мы с Ярушкиным не относились к любителям ждать, да и привыкли уже работать в бешеном темпе, когда задуманное на глазах становится реальностью. Вариант лежал на поверхности — провести семинар. Но не в Новосибирске — везти туда людей из разных уголков Союза и долго, и дорого. Да и хотелось посмотреть иные места... Вариант предложил Прашкевич: писательский дом творчества «Дурмень» под Ташкентом. Сам Мартович это место обожал, ну и Николай Гацунаев, в ту пору живший в Узбекистане, заверил, что необходимую организационную помощь окажет.

Семинар мы запланировали достаточно «камерный» — человек на тридцать, да большее количество людей и дом творчества принять не мог. Кого приглашать — тоже не слишком ломали голову: тех, кого уже знали по прошлогодней писательской встрече в Новосибирске, и, конечно же, новых знакомцев. Условие поставили одно: привезти не только свои произведения, но и рукописи друзей-приятелей. Несколько активистов фэндома тоже привлекли — тогда мы ещё всерьёз ломали головы над тем, как плотнее работать с любителями фантастики.

Дом творчества «Дурмень» — небольшой, уютный, со всех сторон окружён разнообразными рощами-садами, до деревни с её чайханой и магазинами сравнительно недалеко. Климат, конечно, в июле здесь весьма специфический — на солнцепёке не разгуляешься, но двадцать четыре часа в сутки к услугам отдыхающих бассейн, да и в тени огромных деревьев укрыться можно. Ещё одно достоинство — людей в округе мало. В общем, условия для работы почти идеальные.

Многие из нас успели поучаствовать в разнообразных семинарах, знали как их достоинства, так и недостатки. Как правило, семинары эти не давали никакого практического результата в виде публикаций, поэтому основное внимание на них уделялось литературному уровню обсуждаемого. Это правильно, но... Перед нами-то стояла совсем иная задача — по итогам семинара должны были составляться сборники, причём быстро, возможности ждать год-два, пока автор исправит в рукописи пять-шесть слов или предложений у ВТО МПФ попросту не было. Поэтому рассмотренные тексты мы делили на три категории: «рекомендовано в печать» (а дальше автор с редактором и составителем устраняют отмеченные погрешности текста); «возвращено на доработку» (обговаривали с автором, что и в какие сроки он исправит, а сотрудники ВТО ослеживали судьбу таких рукописей) и «отклонить» (с указанием причин, почему текст нас не устраивает). Ввели мы и ещё одно новшество. Ранее, на всех семинарах, проводившихся в стране, вывод руководителя был окончательным приговором тексту и пересмотру не подлежал, мы же уравняли группу и руководителей в правах: если их оценки резко расходились, выслушивались все мнения, и только потом решалось, что предпринять.

Тогда же, в «Дурмени» пришли к выводу, что объём рукописей, представляемых одним автором, нужно ограничивать. Дело в том, что Саша Силецкий привёз на семинар чуть ли не все рассказы, написанные им за долгие годы служения литературе. Увидав его папку, члены группы охнули: «Оказывается, фантастика бывает не только советская, но и “силецкая”!» Тогда же и договорились: конкретное произведение может быть, разумеется, любого объёма, но подборка не должна превышать пяти авторских листов, а то группе нипочём не справиться.

И режим работы наших семинаров был отработан ещё в «Дурмени»: днём группы по удобному для них графику работают-читают-обсуждают, а вечером — общее собрание, на котором подводятся итоги дня и снимаются все споры-проблемы, буде таковые возникают. «Общий слёт» проводили у бассейна, там же разгорались всевозможные дискуссии. О том, что такое фантастика, к примеру, спорили до тех пор, пока не высыпали на небо здоровенные южные звёзды — вся округа уже крепко спала, только взлаивали где-то заполошные собаки, а мы так и не могли придти к «консенсусу». Тема эта, кстати, возникла благодаря Саше Дворникову из новосибирской «Амальтеи» — любил он свою оценку произведений начать с фразы: «Это не фантастика!»

Рукописи были, конечно же, разные. Бушков вообще умудрился заявиться на семинар без готового текста. Правда, увидав мою физиономию, Саша тут же пообещал: «Исправлюсь!» И точно — взял в доме творчество печатную машинку и принялся что-то «ваять», тыча одним пальцем по клавишам. Я, недовольный самим фактом разгильдяйства (ни фига себе, везти человека из Красноярска только для того, чтобы полюбоваться на него!), тут же подговорил ребят: устроить Бушкову разбор «по гамбургскому счёту», чтобы на всю жизнь запомнил. Но Александр выдал «Первую встречу, последнюю встречу»... Прочитав её, Лена Грушко заявила: «Я голосую за повесть Бушкова двумя руками и всем остальным!»

Были, конечно, и другие примеры. Один из ташкентских литераторов представил на семинар текст, название которого из памяти стёрлось, но две фразы из оного запомнились навсегда. Вот одна: «Первый взрыв подбросил Модеста в воздух, после второго он пробил головой бронированную дверь хранилища». И ещё: «Женщина прыгала по комнате, размахивая лоснящимся задом. “Как же им хорошо!” — позавидовал Модест». Естественно, такие опусы тоже оценивались «двумя руками и всем остальным» — дружно голосовалось: «отклонить».

Но подобные «шедевры» всё же были исключением, интересных вещей было явно больше. И новые знакомые, конечно же, появились: стало ясно, что мы вполне можем рассчитывать на помощь Игоря Фёдорова из Винницы и Саши Свистунова из Ташкента, а его земляк Владимир Васильев заявил о себе, как весьма любопытный критик (работы Володи особенно понравились Сергею Павлову).

Вообще же я с удивлением подметил, что у нас — таких разных — очень быстро начало формироваться единое — общее — отношение к обсуждаемому. Вот пример. Не помню уж каким образом, но на семинар попали две рукописи, написанные на одну примерно тему: «Скорпион» Евгения Дрозда и «Изгнание беса» Андрея Столярова. Авторов этих мы в ту пору совершенно не знали, в Ташкент они не приезжали, и обсуждались тексты заочно. Решение было единогласным: Дрозда — печатаем, Столярова — отклоняем. Почему? До сих пор не могу ответить на этот вопрос однозначно. По все вероятности, некоторые произведения просто не соответствовали нашему — общему — отношению и к жизни, и к литературе...

Сыграл семинар в «Дурмени» и ещё одну очень положительную роль: он познакомил людей, до этого не встречавшихся, но много слышавших друг о друге. Разное... Вот один случай. Отмечаем день рождения Андрея Дмитрука. Устроились на айване, под которым струится ледяная вода арыка. Всё, как полагается, — полулежим на подушках, на ковре накрыт достархан. Дурачимся. В разгар веселья именинник наклоняется ко мне и шепчет: «Слушай, я о Силецком столько гадостей слышал, а ведь он — замечательный мужик!» Почти сразу же, Саша, сидевший с другой стороны, слово в слово повторяет фразу Андрея, только в адрес Дмитрука...

В общем, своего мы добились — рукописи собрали, необходимый опыт получили. Ну и выводы сделали. Стало окончательно ясно, что семинары для нашего издательства — отличная форма работы. Вот только проводить их следует поосновательнее: собираться на срок не менее двух недель, а то люди ни как следует познакомиться не успевают, ни наговориться. А на таких встречах «неформальное общение» — чуть ли не самое ценное, в том числе и для нас — издателей. Поэтому на осень запланировали ещё один семинар — из разряда таких, что в СССР не проводились. И место наметили — Украина, Днепропетровск.

Ну и «под занавес» — традиционно — несколько дурменских историй:

* * *

Все наконец съехались, пора проводить организационное собрание. Народ кучкуется возле бассейна, только Прашкевича почему-то нет. Поднимаюсь к нему в номер: Геннадий Мартович лежит на кровати и стонет. В комнате — невыносимая жара. «Мартович, ты что?» — «Ох, ты меня сюда специально засунул... Кондиционер не работает... Помереть можно...» — «Ты что несёшь? Я в этом номере сам сегодня ночевал, и всё было отлично». — «Ох, ты его специально сломал...» Подхожу к кондиционеру и вижу: Прашкевич вместо охлаждения врубил его на вентилирование, и в номер хлещет струя раскалённого солнцем воздуха.

* * *

Головачёв приезжал на день позднее. Судя по часам, пора бы ему уже появиться, но что-то нет. Бачило и Ткаченко решают прогуляться в село. Напутствую их: «Встретите Василия Васильевича, не забудьте поздороваться. Пускай знает, что участники семинара — люди воспитанные». Не успели любители чайханы отойти на десяток шагов, из кустов (как его туда занесло?) вываливается злющий Головачёв, поддерживающий щёку рукой (зубы разболелись). Окликаю ребят: «Я вам что говорил?» Оборачиваются, присерьёзнейше раскланиваются: «Здравствуйте, Василь Васильевич!» Подходящие случаю слова Василий подобрать не смог...

* * *

Николай Константинович Гацунаев занимал номер в доме творчества чуть ли круглогодично. Человек он очень интеллигентный, предельно аккуратный — в комнате всегда идеальный порядок и чистота. Одно плохо — дверь на балкон распахнута даже в самое жаркое время суток. Дело в том, что уехал однажды по весне Николай Константинович в Ташкент, а форточку оставил открытой. Возвращается и видит, что ласточки успели свить в его номере гнездо и уже ожидают потомство. Вывелись птенцы — прибавилось забот. По нескольку раз в день Гацунаев перестилал на диване газеты, а из гнёздышка на них с редкостной регулярностью шлёпались липкие шарики и парашютировали крылышки разнообразных насекомых... И вот как-то к концу семинара захожу к Николаю Константиновичу и ощущаю непривычную прохладу. Гнездо пустует. «Уф! — радостно сообщает Гацунаев. — Час назад вылетели наконец. Я сразу все двери-окна позакрывал. Еле выдержал...»

* * *

Один из участников семинара приобрёл полный доспех узбека: халат, тюбетейку, шлёпанцы, пояс и здоровенный ржавый кинжал. Захожу к нему вечером, сидит в обнове, наслаждается. «Пойдём погуляем». — «Переодеваться неохота...» — «Брось. Темнота, не видно ни черта. Да и не пойдём мы в деревню — прошвырнёмся по окрестностям, никто тебя и не увидит». Выходим. На лавочке у корпуса сидят аксакалы местной литературы. Меня всегда удивляло их невероятное умение вычленять в толпе руководителя. Вот и сейчас: «Начальник, подойди, пожалуйста». Приближаюсь, здороваюсь. «Скажи ему, пожалуйста, пускай больше так не ходит». Осторожно подбирая слова, интересуюсь, в чём дело. Может быть, национальную гордость мой друг ненароком задел? «Да нет, ничего... Только зачем он женский халат купил?»

* * *

Ходжиакбар Шайхов предлагает съездить в горы к его родственникам. Честно признаюсь: национальных праздников побаиваюсь (есть опыт), кроме того, прикидываю, что часть пути придётся совершить по местам весьма пустынным. Под палящим солнцем. А кондиционеров в тогдашних автомобилях не предусматривалось. Отговариваюсь тем, что мне по нескольку раз в день звонят по поводу первых «Румбов» (что правда), поэтому удаляться от телефона надолго никак нельзя. Моё место с радостью занимает Андрей Дмитрук. Возвращаются путешественники через пару суток. Андрей смахивает на хорошо выдержанную мумию, Щербаков заметно спал с лица. Один Павлов бодр и весел — тычет в живот Щербакова пальцем и интересуется: «А чьё это пузичко?» А и правда, Сергей Иванович поработал геологом в Туркмении и Афганистане, ему к жаре не привыкать, не то, что нам...

* * *

Бушков чуть не до смерти перепугал бабок в местном гастрономе. Увидел, что выбор вин более чем широк, а покупатели напитков практически отсутствуют, и возопил: «Прошу политического убежища!» Продавщица спряталась под прилавок.

* * *

О том, что лучше не покупать с рук разнообразные бахчевые, нас предупреждали. Но один из участников семинара не послушался: купил дыню, напичканную, судя по всему, какой-то химией, и слопал её. Пришлось вызывать «скорую». Слава богу, всё обошлось, но некоторое время любитель дынь благоразумно свой номер не покидал. Лежал, укрывшись простынкой, в чём мать родила, и поглядывал в сторону туалета. Захожу навестить болящего и слышу: «Дура! Ну, дура...» Говорю, что на «дурака», в принципе, готов согласиться, если оппонент объяснит свою точку зрения, но при чём тут «дура»? «Да не ты! Зашла тут... одна. Присела на край кровати и говорит: “Странный ты всё же какой-то. Я мимо кого не пройду, или обнимут, или ущипнут, а ты на меня — ноль внимания. Обидно даже...” А у меня одно в голове вертится: “Как бы до сортира успеть добежать...”».

* * *

Неожиданно начали спускать воду в бассейне. В такую-то жару... Иду к руководству дома творчества — разбираться. И слышу: «Виталий, дорогой, что я могу сделать? Из ЦК партии звонили...» Оказывается, один из местных... классиков, выйдя на балкон, увидел купающихся фантастов и сделал вывод, что они непременно заражены СПИДом. Все, сплошь и поголовно. А значит, может заболеть и он. А после этого помереть, что будет невосполнимой потерей не только для узбекской и советской, но и для мировой литературы. Накатал телегу, в итоге в дом творчества позвонили: «Сделайте что угодно, а то этот придурок нас со свету сживёт...»

* * *

Подозреваю, что последний вечер в «Дурмени» запомнится мне на всю жизнь. Дело в том, что некоторые из участников семинара не смогли приобрести обратные билеты. Причина проста — элементарно не хватило денег. Ничего, вроде бы, страшного, но именно в это время через Ташкент разлетались по домам демобилизованные «афганцы», и каждый билет приходилось добывать через ЦК комсомола Узбекистана (благо, друзья там у меня ещё оставались). Казалось бы, получи билет, и «летите, голуби, летите!» Но не тут-то было... Силецкий, к примеру, честно выстоял очередь на регистрацию и только потом обнаружил, что стоял не туда, а его самолёт давно уже в воздухе. Значит, снова звони, оправдывайся, проси... В конце концов, билет Саше раздобыли, и тут же появилась новая проблема: наличие отсутствия самого Силецкого. Ушёл куда-то на пару с Балабуевым, и сгинули без следа. Ираклий Вахтангишвили рвёт свою богатую ещё шевелюру — их с Балабуевым самолёт на Тбилиси вылетает ночью, а попутчика «корова языком слизнула». Наконец у ворот останавливается такси, из него вываливается некто и целеустремлённо мчится к дому творчества. Ловлю торопящегося за шиворот — Балабуев! «Ты где был?» — «Ой, ребята! А мы с Силецким сидели в чайхане, говорили о том, как хреново нам жилось, и как хорошо, что теперь есть ВТО МПФ». — «Силецкий где?» — «Ой, ребята, а где Силецкий?» Понимая, что больше ничего от Анатолия не добьюсь, иду к таксисту. «Ты где его подобрал?» — «У дачи Рашидова (чёрт те где). Начальник, он заплатить обещал...» — «Обещал, значит, заплатим». Из-за корпуса доносятся вопли, это Ираклий окунает земляка в бассейн, который только что начали заполнять свежей и холоднющей водой. «Чистые, не отягощённые мыслью звуки», как позднее напишет Женя Лукин... Наконец Ираклий заталкивает Балабуева в машину, ворча при этом: «Чтоб я тебя, паразита, ещё раз хоть куда-нибудь вывез...» Уезжают. Ну а мы идём в чайхану. Тихо, темно, пусто... Неподалеку горит костёр, возле него с комфортом устроилась кучка милиционеров. То, что Силецкий не знает о билете — полбеды. Дело в том, что в округе бузят крымские татары... Объясняю милиционерам суть: пропал писатель, чернявый, здоровенный, нашедшему сразу же заплачу четвертную. Служители порядка моментально оживают, затаптывают костёр и исчезают в ночной черноте. Плетёмся обратно, отчаянно взывая: «Силецкий, ты где? Вылазь сей секунд!» Нет ответа... Подхожу к корпусу и вижу жуткую картину — на скамейке печально притулились Кудрявцев и Бушков, уехавшие в аэропорт ещё днём. Кудрявцев — большой и тяжёлый, посему сгребаю за грудки Бушкова: «Опоздали? Убью!» Между нами бросается Леонид: «Виталий, Виталий... Мы пошутили! Всё в порядке, сегодня мест нет, завтра нас гарантированно отправят. Вернулись, чтобы не маяться всю ночь в аэровокзале». Успокаиваюсь, выкуриваю сигарету и сообщаю соратникам, что пускай всё катится к чёртовой матери, а я иду спать, ибо сил уже нет никаких. Поднимаюсь на свой этаж, и тут из-под ног что-то вымахивает. С противным таким шлепком. Включаю свет — жаба. Здоровенная. Держась за сердце, высказываю всё, что думаю о ней, о её предках стегоцефалах и её потомках головастиках. Сидит зараза, только буркалы свои бесстыжие то втянет, то снова выкатит. Потом надоело ей меня слушать, она и ушлёпала неспешно под кресла. Уже много лет спустя, Кудрявцев признался, что жабу эту он подпустил. Интересно, видите ли, было, как отнесутся писатели к столь «очаровательному и безобидному существу». Юный натуралист...

Ну а история с Силецким завершилась очень даже просто. Он, оказывается, спрятался в укромном уголке той самой чайханы, а когда пришёл в себя, насторожился: ездят милицейские машины, служители порядка о чём-то тарахтят на незнакомом языке. О том, что ищут его, стараясь заработать вожделенные двадцать пять рублей, Саша не знал, но обстановка ему интуитивно не понравилась. Вот и двинул он напрямую через сады и бахчи. Благополучно добрался до номера, принялся счищать с себя глину и паутину, и тут проснувшийся Игорь Фёдоров недовольным голосом сообщил ему о билете. Узнав новость, Саша «заквохтал и слинял». Позвонил мне дня через три и сообщил, что рукописи довёз благополучно. На моё «не понял» пояснил, что на сей раз всё разузнал, встал в нужную очередь и вовремя зарегистрировал билет. Вот только потом захотелось ему пить, и Саша, оставив по московской привычке чемодан возле колонны, направился к автомату с газировкой. Когда вернулся, чемодана уже не было... Зато рукописи узбекских писателей он довёз благополучно, поскольку предусмотрительно уложил их в карман пиджака. Слов у меня не нашлось...

Официальная информация (по местным авторам, наезжавшим на 1-2 дня, могут быть неточности):

Всесоюзный Семинар писателей-фантастов «Дурмень-88». Посёлок Дурмень, Орджоникидзевский район Ташкентской области, 2 — 10 июля 1988 года. Организаторы: ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Дирекция ВТО МПФ, СП Узбекистана, ЦК ЛКСМ Узбекистана. Заседания и размещение — Дом творчества писателей им. Хамзы. Руководители: Чекрыжова Р.В. (Москва) — руководитель семинара, Гацунаев Н.К. (Ташкент), Головачев В.В. (Днепропетровск), Маципуло Э.П. (Ташкент), Медведев Ю.М. (Москва), Павлов С.И. (Москва), Прашкевич Г.М. (Новосибирск), Шайхов Х.И. (Ташкент), Щербаков В.И. (Москва). Участники семинара: Абдуллаева С. (Ташкент), Абидов Р. (Ташкент), Андреев О. (Ташкент), Балабуев А. (Тбилиси), Бачило А. (Новосибирск), Боголюбов Н. (Ташкент), Бушков А. (Красноярск), Васильев В. (Ташкент), Вахтангишвили И. (Тбилиси), Востокова Г. (Ташкент), Гельман Е. (Рига), Грушко Е. (Хабаровск), Дворников А. (Новосибирск), Дмитрук А. (Киев), Дустмухамедов К. (Ташкент), Зубцов И. (Омск), Ибрагимова М. (Ташкент), Игнатьева И. (Тирасполь), Киссель А. (Киев), Клименко В. (Новосибирск), Комашко Е. (Новосибирск), Кудрявцев Л. (Красноярск), Мокашов В. (Ташкент), Муминов О. (Ташкент), Носов Е. (Новосибирск), Пищенко В. (Краснообск, Новосибирская обл.), Полунин Н. (Москва), Свистунов А. (Ташкент), Силецкий А. (Москва), Старожилец В. (Рига), Суркис Ф. (Ленинград), Ткаченко И. (Новосибирск), Турсунов К. (Ташкент), Фадеев В. (Ташкент), Федоров И. (Винница), Юлдашева М. (Ташкент), Ярушкин А. (Новосибирск).