Повела баба дочь на базар — продавать. Базар тот назывался торговище и был чем-то вроде местной сезонной ярмарки. Купцы-торговцы на этом празднике жизни не прочь оплатить себе развлечение на разок или на время. И вот ведут эту девушку, как телушку... Гаденькая история. И, что самое страшное, все это для героев ее — обыденность и безысходность, они лучшей доли не знают и тем более — на нее не рассчитывают.

Помимо быта и нравов, горемычной жизни, недалекости и какой-то злой наивности Мамин-Сибиряк показывает силу случайности, когда ничто не предвещало какого-то события, но именно это-то и случилось.

«А у нас, дева, поп новый...»

Пронзительный очерк. Не открывающий ничего особенного, но скребущий душу. Рукопись имеет подзаголовок: «Очерк из жизни уральского духовенства». Я бы сказала, что он шире — о людях вообще. О плохом и хорошем, самозабвенном, искреннем, слабом и мелочном, что прячется в них. О широте русской души. О сухости души. О цене предательства и о благих намерениях.

Несколькими строками, абзацами Мамин-Сибиряк мастерски точно показывает естество каждого героя очерка — простой в своей природной хитроватости и предприимчивости Фатевны, тенью проскользнувших по тексту Феклисты и Денисыча, поэтичной сиротинушки Глафиры, несчастного в своей рациональности учителя Помпея, слабовольного Паньши и противников по трактовке призвания — отца Анроника и отца Егорки (отца Георгия).

Отец Андроник, уходящая в прошлое натура, главный герой повествования. Свой для людей, умеющий радоваться, грустить, переживать, не чуждый самоиронии, осознанно несовершенный и не держащий зла за пазухой — он мне понравился. Фатевна, Глафира, Феклиста, Денисыч хороши в своей непосредственности. Исступленное «Авва... авва... авва!» от ползающего на коленях Паньши — даже тут души больше, чем у благообразного отца Георгия, мечтающего об уважении к духовному сану, как «в европах». И возникает вопрос, что страшнее — предательство, совершенное из малодушного желания устроиться поудобнее или мелкость души вкупе с тем же самым желанием?

В 90-х годах прошлого века слово «подснежник» было широко известно в Петербурге. Так называли трупы, которые вытаивали из-под снега в Шуваловском парке (почему-то именно туда киллеры отвозили трупы своих жертв). И вот сейчас я обнаружил, что слово это, причём в том же значении было известно в Восточной Сибири во второй половине девятнадцатого века. Уголовный жаргон штука живучая, и здесь мы видим ещё одно подтверждение этому факту.

Сборник «Уральских рассказов» состоит из 18 очерков, повестей и рассказов, раскрывающих особенности быта и нравов разнородного уральского общества 1870-1890х. Исключение — пара историй, рассказывающих о «случившемся лет пятьдесят назад» (дошедшее из старины).

Часть произведений можно отнести к производственным. О сплавах по реке Чусовой, о бурлаках, сплавщиках, приказчиках, предпринимателях и пассажирах барок. О приисковой жизни людей моющих золотой песок, о штейгерах, поденщиках, смотрителях и хозяевах приисков, прожигающих заработанное тяжелым трудом старателей. О театре и людях с ним связанных. Об уральских питейных заведениях. О публике из кабаков, от людей перебивающихся случайной подработкой и игроков до профессиональных нищих.

Есть истории из жизни охотников, где много строк посвящено природе, а рассказанное на привале раскрывает нюансы уральской жизни — заводской, городской, деревенской, из крепостного прошлого. Одна из лучших, на мой взгляд, историй — о летных — беглых каторжниках.

В «Уральских рассказах» много подробностей из частной жизни разных слоев уральского общества. От строгих традиций в простой крестьянской семье до порядков, заведенных в богатых домах предпринимателей, генерала, помещиков. В некоторых рассказах присутствуют кержаки (староверы), в большом количестве селившиеся на Урале после реформы Патриарха Никона, приведшей к церковному расколу 17в (помните «Боярыню Морозову» Сурикова, с двумя поднятыми перстами).

Погружаясь в текст ты будто видишь лачуги, балаганы с дымным очагом или крепкие деревенские дома с крытыми, как говорил Мамин-Сибиряк, «по-раскольничьи» дворами. Мужчин в косоворотках и женщин в строгих платках, пущенных на спину в два конца, как носили кержанки. Или видишь разудалую пьянку в конторе приказчика на пристани, откуда идет сплав грузов, с бесконечным подвозом деликатесов для потенциальных вкладчиков в разоряющееся предприятие. Оказываешься в доме самодура-помещика, от скуки коллекционирующего молодых крепостных девиц в свой «гарем». Погружаешься в жизнь лесника, озабоченного «лесоворным» промыслом и тотальной вырубкой лесов заводами. Оцениваешь мели и надвигающиеся утесы — «бойцы» — вместе с участниками сплава. Слышишь проголосную песню. И от каждой истории получаешь что-то новое из подробностей быта, традиций, взглядов на жизнь разных представителей уральского населения.

Мамин-Сибиряк — мастер изображения повседневности своего времени. Его рассказы и повести — реализм высшей пробы. Они оставляют ощущение документальной точности и естественности. Наблюдательности автора, его внимания к социальной среде и к самобытности Урала.

Произведения цикла я оценивала по-разному, от 10 до 8, что-то на 7. Многое понравилось, оставило яркие впечатления о духе времени и места. Лучшие, на мой взгляд, «Бойцы», «Летные», «Озорник», «Золотуха». На самом деле все рассказы сделаны на совесть, просто они очень разные и какие-то темы мне ближе. Циклу (или сборнику) «Уральские рассказы», однозначно, 10. Всем любителям реализма советую познакомиться с автором и его Уралом конца 19-го века.

Летными называли беглых (каторжников), нескончаемым ручейком идущих с Дальнего Востока через Сибирь и Урал домой, в родные пенаты. В нашем случае летные из рассказа остановились передохнуть в пути, проходя по Уралу конца 19-го века. Один из них оказался местным. Деревня по соседству со стоянкой беглых — это его родная деревня. Из истории прошлого и настоящего этого человека складывается сюжет.

Рассказ о подозрительности и отчужденности чистых перед законом людей в отношении летных, преследуемых законом. О тяжести нахождения в бегах, когда в любой момент могут сдать, прогнать, затравить, убить. О том, насколько разные люди попадаются среди беглых. Рассказ о человеческой жестокости.

Сильное впечатление, концовка рассказа просто придавливает, оглушает. Яркий, дышащий искренностью текст, в нем чувствуется печальная правдивость. Рассказ, на мой взгляд, один из самых сильных в цикле «Уральских рассказов».

Сколько любви в этих сказках, сколько радости даже в самых печальных! Цветной хоровод жизни, радость и девочка Алёнушка — причина всему.. Спасибо Дмитрию Нарксисовичу за его любовь.

Несколько прозаических строк — и столько поэзии! Перечитываю десятый раз, и всё не надоедает.

Медленно надвигающаяся жуть в стиле «Очерков бурсы» Помяловского и неожиданно оптимистический финал. И, главное, в воспоминаниях Мамина-Сибиряка нет уже той страшной бурсы, где главными садистами были педагоги.Так или иначе новое время, пусть медленно и неохотно, но касалось и бурсы.

«На чужом несчастье счастья не построишь»

История из жизни кержаков (староверов) на рубеже 19-20вв. Сюжет показывает семью, смешанную из староверов двух разных направлений. Одно из них — беспоповщина — люди, оставшиеся на длительное время без священства, вынужденно совершавшие требы и богослужения самостоятельно. Другое направление — кержаки, совершавшие обряды со священниками-старообрядцами (принимавшими сан от священников дониконовского рукоположения, ушедших на Урал и в Сибирь, они преследовались властями). Кержаки обоих направлений — противники реформы Патриарха Никона (церковный раскол 17в).

Мамин-Сибиряк показывает недоверие, возникшее между молодыми мужем и женой из-за различий в восприятии веры, в семейных традициях. Из разобщенности и размышлений о будущем молодых супругов складывается сюжет с поимкой властями священника-старообрядца, владыки Ираклия.

Сегодня сложно разобраться во всех хитросплетениях веры и традиций кержаков того времени. А вот в самом рассказе все просто. Старообрядчество семьи — лишь фон, дающий завязку сюжету, настроение, привязку к месту (на Урале и в Сибири селилось много староверов). Суть сюжета — борьба за собственное счастье через предательство. И показанная автором наглядно простая истина — на чужом несчастье...

О питейных заведениях и их завсегдатаях.

Рассказ живописует характерные черты кабаков уездного городишка Пропадинска (его принято считать литературным двойником Екатеринбурга) второй половины 19-го века и их публики. Еще одна прослойка общества попала под бойкое перо Мамина-Сибиряка, дополняя впечатления о временах и нравах, которые получаешь от чтения цикла «Уральских рассказов». Второе название «Башка. Из рассказов о погибших детях», видимо иносказательное и под детьми подразумевает маргинальные личности, «погибшие» для традиционного общества с его четкими ценностными характеристиками.

Перед глазами читателя предстают сиделец кабака «Плевна» (трактирщик) и его посетители. Среди них выделяется Башка, главный герой, вокруг которого и крутится рассказ. Показано устройство кабака, какая незримая разделительная линия проходит между случайными посетителями и завсегдатаями. Чем эти люди перебиваются, чтобы заработать на рюмку и кусок хлеба. Кабак для завсегдатаев нечто вроде клуба, офиса и даже семейного очага.

Бойкий рассказ, интересно и легко читается. Чем-то напомнил очерки Гиляровского. И невесомую емкость изложения Джека Лондона. Автор не навязывает нравоучений, просто показывает, как это когда-то было.

Второе название этого рассказа — «Люди и нравы в Зауралье». Сюжет действительно о людях и о нравах второй половины 19-го века на примере одной конкретной семьи — семейства попа Якова.

Очень душевный рассказ. При внешней простоте он исподволь говорит о многом. За деревенским бытом и трудом попа и его жены видно, что это неплохие люди. Не стяжатели и не озлобившиеся, несмотря на разочарования. Звезд с неба не хватают, но есть в них житейская мудрость. Я уж не говорю о бездне любви матери и отца к своим детям, какими бы они ни были. Мамин-Сибиряк в противопоставление этой простоте ставит следующее поколение — их детей. Показывая, что ученость и мудрость не одно и то же.

Повесть «Верный раб», созданная по мотивам реальных событий, стала очередной в ряду историй о быте и нравах определенной среды, сословия, места, рассказанных Маминым-Сибиряком в цикле «Уральских рассказов». Так, о сплавщиках это были «Бойцы», о старателях — «Золотуха» и еще две истории, крутившиеся вокруг приисков, о крестьянском быте — «Озорник», о театральном житье — «Доброе старое время». «Верный раб» — история о самодурах разной величины. И конечно же, о тех, кто вокруг них выживает и крутится, делая состояния на своеобразных «благодетелях».

Одним из главных героев «Верного раба» является генерал, как и в «Добром старом времени». Прообраз — генерал Глинка, бывший адъютант Аракчеева, любитель кнута и строгости. В 19 веке Урал значился на военном положении и руководил всем генерал-губернатор, он же — главный горный начальник, являвший собой всю власть, как административную, так и судебную. Власть развращает, а уж когда за плечами тень Аракчеева, тут без самодурства никак. Но генерал не единственный в линейке представленных Маминым-Сибиряком самодуров. Разнообразие добавляют местные миллионеры — заводчики, золотодобытчики, празднующие свадьбу год и их плутоватое окружение.

Озорная повесть. События серьезные, а тень водевиля незримо присутствует. Тут и молодая генеральша с прощелыгой-любовником, и карточная игра в жилище миллионера-старовера, и дела капиталов, налаживаемые за мзду прислугой, получающей между делом по мордасам от хозяина. Концовка — ностальгическое воспоминание о былом кучки постаревших героев, что ни говори, а необычно и ярко проживших свою жизнь.

Читаешь, и сердце радуется. Оленёнок жив, и Гришутка жив. Замечательный рассказ.

Быт и нравы провинциального театра с крепостными актрисами. Заметьте, не крепостного театра, а театра арендующего крепостных актрис.

Время действия — вторая половина 19-го века, место действия — Урал. Прообразом театра из повести Мамина-Сибиряка стал екатеринбургский театр, возникший по прихоти генерала Глинки, ставшего прототипом соответствующего персонажа для повестей «Доброе старое время» и «Верный раб» из цикла «Уральские рассказы». Крепостные актрисы из реальной истории были законтрактованы в имении Тургеневых «Спасское-Лутовиново». Это были девочки-подростки, обученные в домашней театральной школе.

Двусмысленное положение у крепостных актрис вольного театра и их антрепренера. Выкручиваться приходится деликатно и ловко, ведь любой шаг или жест могут навредить, взбеленить сильных мира сего. А на заднем плане каждого шага мечта о выкупе на волю. И соблазнение легким богатством. И угрозы, что тебя попросту купят. В этом лабиринте испытаний актрисам и их ментору нужно выбрать правильный путь.

Мамин-Сибиряк интересно об этом рассказал. Поначалу я ждала чего-то более жестокого и мрачного, нравоучительного, изобличающего, но автор при всей его натуральности и реалистичности легок, умеет мягко и естественно донести то, как это было. И несмотря на некоторую трагичность оправы этой истории, ведь «Доброе старое время» — это рассказ в рассказе, повествование о судьбе театра оставляет мягкое послевкусие, без горечи.

Уральский крестьянский быт конца 19-го века, полный анахронизмов и невежества, когда муж вправе «поучить» жену по уху, а свекровь со свекром присоединятся и пнут раз-другой для острастки. Сорванный с головы платок может поломать судьбу женщины, в разборках между мужиками костей не соберешь. Читаешь и радуешься, что современный уровень культуры поведения шагнул вперед.

Рассказ на самом деле не воспринимается, как чернуха, потому что в нем много всего. Тут и романтическая влюбленность лишнего человека, нескладная и несуразная от малограмотности, а не со злобы. И удаль, и самопожертвование вчерашнего безответственного забулдыги. Женское сердце, жаждущее любви и участия, возможности свою душевность кому-то дарить, а не получать по уху. И в то же время беспросветность этого: «Вот вырастет Тишка большой, женится и тоже будет учить жену. Это было для Дуньки чем-то вроде утешения. Ведь в свое время и она будет лютой свекровью-матушкой». В общем, быт и нравы, как есть, без прикрас.

Рассказ мне понравился — он написан так, что сцены крестьянской жизни встают перед глазами, как живые.

«Прямо на траве стоял кипевший самовар, тут же торчала початая бутылка водки и какая-то сомнительная снедь в измятой газетной бумаге; огонек едва дымил, отгоняя зудевших в воздухе комаров, а около него, растянувшись на траве, лежал громадного роста «мушина»...»

Очерк Мамина-Сибиряка об уральском житье-бытье вблизи Пластунских заводов был написан в 1884 году. Название места, очевидно, переделано, как и в некоторых других очерках и рассказах автора из сборников/цикла «Уральские рассказы». Сейчас можно найти по названию только Боровки, от Екатеринбурга в сторону Тюмени.

О чем этот очерк? Можно ответить по-разному... Об историях, услышанных на охотничьем привале и случайных знакомствах, завязавшихся там же. Про быт и нравы уральских заводских селений. Про лес. Про землю. Про родительскую кровь — наследственную тягу отстоять свою правду. Что не выбери из этого — все верно.

Фактически очерк показывает становление характера одного из случайных знакомцев по охоте, его переход из пропащего, завалящего человека в стоящего, добивающегося правды не только для себя. Отстаивающего, как когда-то его отец, право «по старине» на землю, раскорчеванную и обрабатываемую еще первыми поколениями селившихся на Урале старообрядцев.

Текст очень настроенческий, передающий атмосферу, говор, нравы, быт того времени. Хорошо описаны лес и торфяные болота, характерные для здешних мест, сторожка лесника, «лесоворный промысел», когда «такой-то «занимается по лесоворной части», как другие занимаются по части приисковой, кожевенной, сундучной...»

В одном из эпизодов можно увидеть судебное заседание того времени и адвокатов, щеголяющих в золотых пенсне. Главный герой очерка, Важенин, бакалейщик, так что тут можно подсмотреть обстановку справного двухэтажного дома человека торговли. Интересно, что в бакалейщике уживается вполне современный торгаш, готовый ободрать покупателя и человек, на которого оказали влияние поколения строгих нравов.

Среди героев нет идеальных людей, а ситуации, в которые они попадают, не похожи на классическое приключение, но этим они и интересны.

Рассказ из цикла «Уральских рассказов», как и «Золотуха», крутится вокруг старателей. В «Первых студентах» показана жизнь на золотодобывающем прииске «Мочга» во второй половине 19-го века. Помимо зарисовок быта и деталей работы старателей в сюжете показаны идеалисты-смотрители прииска, мечтающие сделать жизнь лучше путем всеобщего просвещения, но не учитывающие пропасти различий между сословиями. Суть рассказа строится на сложностях взаимоотношений, на разнице между идеалистическими мечтами и реальностью.

Повествование делится по времени на три части. Начало показано глазами юного гимназиста, возвышенного и мечтательного, открытого всему новому, но уже замечающего нотки неприглядности не укладывающиеся в идеалистическую картинку. В этой части много красивых описаний природы Урала, а сюжет полон надежд и светлых ожиданий. Рассказчик знакомится со смотрителями прииска, двумя бывшими студентами. Центром повествования становятся их образ жизни, взгляды на жизнь и взаимоотношения с обитателями прииска, в том числе роман одного из смотрителей с дочкой старателя. Сюжет продолжается через год, когда рассказчик возвращается на прииск, чтобы увидеть изменившуюся картину. Герои к этому моменту становятся более приземленными, со своей долей разочарований. Сам автор смотрит на все другими глазами. О развязке рассказывает уже умудренный опытом человек, спустя длительное время. Грустной истории даруется светлая концовка, луч надежды. Финал показывает, что пропасть между представителями разных сословий можно стереть за одно поколение, но полное учения и труда, работы над созданием из человеческого существа Человека — человека будущего, о появлении которого так мечтали идеалисты в начале рассказа.

Если сравнивать с «Золотухой», то она в отличие от «Первых студентов» более информативна и насыщена событиями приисковой жизни. Там прииск, как сложный организм, главный. Тут же прииск по большей части фон, оправа рассказа о человеческих взаимоотношениях, о разнице между людьми разных сословий, которую стереть не так то просто. И все же рассказ очень стройный, слитный и прииск «Мочга» служит для него достойной интересной оправой.

«Знаешь, что я скажу тебе, Матрена? Ты ужасно походишь на трихину... этакий беленький червячок, который живет в ветчине» — с таких вот «милых комплиментов» провинциального доктора начинается рассказ о старом холостяке, пожилой девице и актрисе, чья слава поблекла вместе с юностью и красотой.

Странный, но вместе с тем глубоко философский сюжет об одиночестве. О людях «со странностями», а на деле просто не сумевших распорядиться собой. Мне это напомнило «Не возвращайтесь к былым возлюбленным» Вознесенского. Живя прошлым можно упустить настоящее, живя славой и успехом — забыть, что их век недолог, а одиночество может окончиться за гранью нормальности. Персонажи рассказа Мамина-Сибиряка ярко иллюстрируют эту мысль.

Рассказ на любителя, такое не каждому понравится. И все же что-то в нем есть.

«Прииск потонул в густом белом тумане, точно залитый молоком; огни у старательских балаганов потухли и только где-где глянет сквозь ночную мглу красная яркая точка...»

Один из очерков Мамина-Сибиряка, рассказывающих о приисковой жизни на Урале во второй половине 19в. О старателях занятых поиском золота и разных людях, которые крутятся вокруг — штейгерах, поденщиках, смотрителях и хозяевах приисков, их слугах и собутыльниках. Место действия — Паньшинский прииск. «Золотуха» входит в «Уральские рассказы», как и рассказ «Первые студенты», повествующий о жизни золотого прииска «Мочга».

Очерк понравился, но ожидала я немного другого. Автором показана тяжелая жизнь старателей, работающих всей семьей или артелью из нескольких бобылей одиночек. Несмотря на сложность и безрадостность рабочих условий есть тут место и толике поэтичности, и крупице загадки. Есть слабые отголоски знакомого с детства Бажовского духа, настроения (мне вот вспомнились «Огневушка-Поскакушка» и «Синюшкин колодец»). Красивые описания уральской природы и ее состояний.

В сюжете много всего, помимо лежащего на поверхности. За тяжелой жизнью спрятаны простые махинации рабочего люда и более сложные — смотрителей и хозяев приисков. Есть печальная любовная история и то, какой может быть месть. Показано прожигание жизни хозяевами приисков, какое-то бессмысленно-отупелое. Есть несколько рассказов в рассказе с интересными историями из того времени, не связанными с Паньшинским прииском.

Для меня «Золотуха» не закрыла пробел — показаны только старательские семьи, живущие безвылазно на прииске весь сезон и не ведущие своего подсобного хозяйства. Я знаю, что бывало и по-другому, потому что в моей семье были поколения старателей-кержаков. Они не были безграмотными (церковно-приходская школа — они уже отошли от старообрядства, но порядки в таких семьях были более строгие), не были нищими, держали свое хозяйство, а значит не жили весь сезон безвылазно в балагане. Подобных персонажей, к сожалению, в «Золотухе» нет, как и в «Первых студентах».

Очерк многоплановый и глубокий по содержанию. Это далеко не сказка и заинтересует он скорее взрослого, состоявшегося читателя, любителя неприукрашенного реализма, детальных описаний старого уклада жизни, традиций, истории или тех, кому эта уральская старина не чужая.

«подай им сплав, хоть роди»

Второе название — «Бойцы. Очерки весеннего сплава по реке Чусовой» — отлично характеризует суть произведения. Повесть написана в 1874-75гг (первоначальная редакция с автографом) и в мельчайших подробностях показывает кусочек жизни тех лет, связанный с искусством сплава грузов в условиях, когда еще нет разветвленной сети железных дорог, а продукцию заводов и купеческие товары переправлять надо. Автору повести-очерка приходилось сплавляться на барках самому, поэтому у него так замечательно получилось показать подлинную картину уклада той жизни, со всеми ее неприглядными и замечательными подробностями, сочными, детальными и яркими.

Великолепной полноты описания окружающего пространства. Зарисовки природы такие, что это действительно интересно и не кажется украшательством или налепленным, потому что так принято. Четко узнаваем Урал, как по намеченным автором краскам природы, так и по оборотам речи участников событий. Очень понравилось изображение характеров и нравов, типичных ситуаций, за которыми чувствуется правдивость и чуткая наблюдательность Мамина-Сибиряка к окружающей его действительности. Все эти: «руки фертом», «шары налил», «писать мыслете» (выписывать кренделя), «прямо в кабак шельмец задул», «только ленивая соха в поле не выезжает после Егория» (день Егория вешнего).

Главные герои — профессиональные сплавщики, бурлаки и их наниматели. Мамин-Сибиряк описывает и подневольных крестьян, вынужденных на время стать бурлаками из-за недорода на полях, и девиц, прибившихся к сплавщикам, и разных вороватых личностей, и выпивох, и кержаков (староверов). Показывает предпринимателей того времени, напоминающих о выражении «контора — «Рога и копыта»», появившемся вместе с «Золотым теленком» Ильфа и Петрова.

Фактически, Мамин-Сибиряк рассказывает про утраченный с развитием индустриализации вид деятельности и особенности профессии — как это было. Как делались барки, как сплавлялись, кто на чем специализировался на барке и за что отвечал, чем отличались профессионалы и случайные участники событий. По ходу повести рассказано о подготовке к сплаву и о самом перемещении по бурной воде. Как барки проходят сложные места, как бьются на бойцах (выступающих скалистых участках), какой большой проблемой становятся мели и чем все заканчивается по приходу в Пермь.

А какая сила русского языка, вот хотя бы во фрагменте из трактира: «Проголосная песня полилась хватающими за душу переливами, как та река, по которой мы еще недавно плыли с Савоськой. Она, эта песня, так же естественно вылилась из мужицкой души, как льются с гор весенние ручьи. Простором, волей, молодецкой удалью веяло от этих бесхитростных, но глубоко поэтических строф, и, вместе, в них сказывалось такое подавленное горе, та тоска, которая подколодной змеей сосет сердце. Вся эта окружающая нас грязь, эти потные пьяные лица — все на время исчезло, точно в комнату ворвался луч яркого света...»

В очерках весеннего сплава находится место радости, иронии и драме, причем как-то максимально естественно, не нарочито. Очень душевная повесть. Мастерски написано.

Роман поистине читается и ощущается, как эпохальный срез нравов тех времен второй половины 19 века, когда во главу угла ставили строжайший и неукоснительный патриархат, беспрекословное подчинение главе семьи и иже с ним. То было время золотоискателей, старателей и золотой лихорадки, охватившей три небольших поселка, когда в мгновенье ока совершались предательства, замышляли козни и убийства, а уж скольких погубили эти золотые песчинки станет понятно в самом финале книги, когда кровожадности и беспощадности автора позавидовали бы даже Стивен Кинг и Джордж Мартин!

Если же уйти немного в другую стезю, а именно во внутрисемейные отношения, то становится очень уж жутко от того, что этот вот товарищ Зыков, патриарх семьи, так сказать, этакий домашний тиран, уверенный в своей безнаказанности и от того ослепленный местечковой домашней властью терроризирует всё семейство, от чего одна дочь сбегает и не медля получает проклятия в спину от отца, старшой же сын уже в седых годах, а всё также не имеет права голоса в семье и должен только безмолвно во всём поддерживать. С отношениям к женщинам эта книга вообще переплюнула всё, что только можно — женщины и девушки стали просто расходным материалом, мужики вокруг охотятся за молодыми телами, деды берут в жены едва вышедших из подросткового возраста девчушек, крадут их, покупают у родителей, избивают до полусмерти и распинают, в лицо говорят, что не дождутся, когда умрешь, а только 40 дней пройдет, как возьму себе новую молодую🤬😡 самое ужасное, что все соседи знают и молчат, родственники ничего не делают, потому как мужику может грозить тюрьма😤 да ему виселицы будет мало за эти зверства!

Если так и правда было раньше, то стоит радоваться, что мы с вами живем в совсем другое время!

Когда я был ребёнком, у нас дома была старая, изрядно зачитанная книжка «Приваловских миллионов» 1951 года издания. Я её периодически открывал, читал пару первых абзацев, перелистывал пожелтевшие страницы и ставил на место. Особого желания её прочитать не возникало, ведь было много гораздо более интересных завязок, чем вот это вот «приехал, барыня, приехал». Зачем я её регулярно доставал из книжного шкафа, уже и сам не знаю. :) Всё это вспомнилось мне, когда недавно решил всё же прочитать эту классику русского социального романа 19 века.

Над свей дебютной книгой Мамин-Сибиряк, уже достаточно известный на тот момент очеркист, работал 10 лет. Менялись названия, видоизменялся сюжет, но неизменным оставалось место действия — вымышленный уездный город горнозаводского Урала, где-то на границе гор и степей. Автор жил и работал на Урале, хорошо знал местный быт и специфику жизни, его произведения малой формы в большом количестве публиковались в периодике, создав ему вполне заслуженную репутацию знатока уральских реалий.

В небольшой уездный город, после многолетнего отсутствия, приезжает из Петербурга местный уроженец Сергей Александрович Привалов — отпрыск знаменитой когда-то здесь фамилии и наследник расположенных неподалёку металлургических заводов. Его появление производит фурор в тихом омуте местного высшего света и вызывает массу разнообразных событий, от незначительных, до судьбоносных для их участников. Привалов, человек тихий и скромный, неожиданно для себя оказывается ввергнут в пучину бурлящей светской жизни, с некоторым удивлением обнаруживает оборотную сторону тихого провинциального городка, ему предстоит находить и терять, отделять агнцев от козлищ, ну а самое главное — искать себя.

Роман, достаточно спокойный и скучноватый поначалу, наполняется страстями и интригами, действие ускоряется, герои раскрывают свои многочисленные и, зачастую, неожиданные качества. Природы и заводов — того, чем богат и славен Урал, в книге оказывается совсем не много, автор делает упор на психологию сложных взаимоотношений в обществе, касается, осторожно и вскользь, социальных проблем, а что делать со своим главным героем, похоже и сам не знает. Старое поколение уходит, унося с собой свои идеалы и образ жизни, новое пока ещё не оформилось во что-то осязаемое, но лёгкий ветерок перемен уже поднимается, а с ним и до 20 века совсем недалеко.

Социально-психологическая книга — энциклопедия жизни уральских предпринимателей конца 19 века, написанная хорошим языком и не потерявшая актуальности во многих моментах до сих пор.

Яблочко от яблони недалеко падает

На просторах Фантлаба вдруг увидел, что у одного из любимых моих авторов русской классики Д.Н. Мамина-Сибиряка есть ещё и вот эта пьеса. Конечно же, стало любопытно и захотелось ещё раз прикоснуться к творчеству этого ныне несправедливо полузабытого великолепного автора.

В центре внимания судьба молодой девушки, дочери одного из «диких» сибирских золотопромышленников. Хотя на самом деле Аксинья просто одна из главных героинь пьесы, просто она великолепно сыграна на сцене (и, соответственно, в аудиозаписи) славной и яркой Юлией Борисовой, точно попавшей в характер героини. А главным и основным стали нравы в среде сибирских золотопромышленников во второй половине века девятнадцатого. Где не чурались обманом и подлостью разорить один другого, хитростью завладеть приисками соперника, а бывшего друга пустить по миру. Где не зазорно было соблазнить и совратить дочь приятеля, обмануть невесту с бывшей своей подружкой, наставив при этом рога своему хозяину с его молодой женой. Где водку пьянствовали не по-детски, обильно запивая её коньяком.

Как итог — трагедии, разбитые и поломанные судьбы, смерти и всё прочее. Золотой божок — он такой! Особенно когда характер взрывной да темперамент жгучий.

Читал в сборнике «Чисто русское убийство», и на фоне остальных рассказов сборника показалось, что у этой истории не хватает глубины и тонкости. Так или иначе, но этот рассказ более всего похож на «Преступление и наказание» Достоевского заявленной темой –

Оказывается, все [мои друзья] читали «Серую шейку». Я не читал. Вообще писатель со смешной фамилией Мамин-Сибиряк прошёл мимо меня в школе. Теперь сыну задали на лето и я наверстываю. Удивлён.

Сказки просто невероятные. Это, в общем-то, и не сказки даже. Это притчи или басни в прозе. Во всех этих воробьях, индюках, медведях и комарах угадывается современное общество (да и я сам, порой, что уж), которое, если задуматься, в своих индюшачьих повадках не далеко ушло от общества конца XIX века. Смаковать можно очень долго.

Что касается рассказов, то есть с чем сравнить. В рамках того же самого списка на лето для 6 класса были уже прочитаны Пришвин, Тургенев и Сетон-Томпсон. Больше всего похоже на Томпсона: тот же стиль изложения приключенческий чуть больше, чем просто описательный, те же намётки экологичного подхода к природе, когда встав перед вопросом выбора, охотник жалеет олененка и не стреляет (кстати, у Томпсона чрезвычайно похожий по посылу сюжет, и тоже про оленя). В целом очень понравилось. Добавил другие его книги теперь уже в свой список.

Хороший рассказ, который сперва меня озадачил. Автора я читала только в детстве и это были «Аленушкины сказки», соответственно и ожидания от рассказа, несмотря на серьезное название, были няшные. А тут оказалось такое! Ранее я нигде не встречала описания убийства ребенка, либо подростка, т.е. да, в произведениях бывает, что говорится об этом, но чтобы описывалось, такого не припомню. Поэтому у меня было сильное удивление, вернее некоторый шок от случившегося в рассказе. И я не преувеличиваю.

Вообще хоть это и небольшой рассказ, но мне кажется по нему можно снять полноценный фильм, причем с размахом, как ранее любил снимать Михалков, так чтобы и эпоху спроецировать и показать красоту природы Урала, ну и естественно и саму трагедию изобразить со всем должным глубокомыслием и душевными метаниями ГГ.

Оказывается, все [мои друзья] читали «Серую шейку». Я не читал. Вообще писатель со смешной фамилией Мамин-Сибиряк прошёл мимо меня в школе. Теперь сыну задали на лето и я наверстываю. Удивлён.

Сказки просто невероятные. Это, в общем-то, и не сказки даже. Это притчи или басни в прозе. Во всех этих воробьях, индюках, медведях и комарах угадывается современное общество (да и я сам, в том числе), которое, если задуматься, в своих индюшачьих повадках не далеко ушло от общества конца XIX века. Смаковать можно очень долго.

Рассказ напомнил похожее произведение Сетона-Томпсона, где охотник так же преследует оленя и отпускает в конце. Мне кажется, это такая подводка к экологическому взгляду на мир. Начало понимания того, что животное по другую сторону прицела не только объект охоты, но и живое существо в первую очередь.

Как локальный патриот Урала, я не мог пройти мимо нашего второго великого автора после Павла Бажова — Мамина-Сибиряка. С момента посещения его музея осенью 2019 я всё собирался прочитать его великий роман Приваловские миллионы. И наконец-то, я начал.

Сергей Привалов, наследник неких Шатровских заводов на Урале, приезжает из столицы, где он окончил университет — обратно в свой городок — Узел. Он тут же становится первым женихом и его пытаются сосватать с некой Надей Бахаревой, из некой не очень богатой, но значимой для города семьи. Её сестра, Вера Бахарева, тоже и испытывает какие-то чувства к Привалову, но при этом желает сестре удачной женитьбы. Тут же фигурирует некая Хиония Заплатила, местная сплетница и светская дама, решившая помочь Бахаревым заполучить такого зятя. Как оказалось — глава семейства был одним из опекунов заводов Привалова,  но вышел из состава. Тут мы понимаем, что миллионер из Привалова скорее отрицательный, ведь долгов на его заводах немерено!

А Надя? Надя тоже не такая уж и невеста, ведь она совершенно не хочет замуж, она против объективации, не желает быть товаром, который заберёт заезжий в их дом — купец! И лишь отец, давший дочери образование поддерживает её в этом — мать и госпожа Заплатина категорически желают устроить удачную партию.

Хотя с Заплатиной всё не так просто — она преследует свои скрытые интересы и хочет извлечь для себя максимальную выгоду из ситуации.

Приятна испытать радость узнавания — когда китайские и японские предметы посуды — сопоставляешь с японизмом и китаизмом,  охватившим всю Европу с 50-60х годов 19го века, и к 70-80м добравшимся до России. А оговорка про старое судопроизводство,  при котором суд длился 15 лет! Да, сейчас тоже иной раз суды идут годами, но 15 лет — до реформы Александра II — это была норма. Немыслимо, но так действительно было.

Забавно наблюдать, как 30летний Привалов одновременно умён, но как-то по-житейски наивен и простоват. Его какая-то нерешительность и даже малодушие тормозят его. Хотя, он не так прост, как кажется.

Антагонисты — Половодов и Ляховский, тоже не совсем таковы, какими кажутся. Да и они являются лишь явными антагонистами, за ними прячется кое-кто ещё, более хитрый.

Поразительно, но семья Бахаревых и такое уютное, тёплое отношение их к Привалову, как к еще одному сыну — напоминает мне семейство Уизли из известной книжной серии. Думаю, что это связано с недавним просмотром фильма Гарри Поттер 20 лет спустя. Пускай родители Сергея умерли по другим причинам, но он тоже сирота и Бахаревы — это всё, что у него осталось.

Тема феминизма и постколлониализма поразительно вплетена в роман, написанный 150 лет назад! Недаром автор был столь любим большевиками — вы только посмотрите на эти строки: «потому что на заводах в недалеком будущем выработается настоящий безземельный пролетариат, который будет похуже всякого крепостного права…»

Как прав оказался автор, это просто пророчество. За 30 лет до Путиловского восстания — он уже видел такое будущее!

Но вот в последней части я был несколько разочарован, ведь какой размах был и как-то всё смазалось так. Как-то измельчало, да и концовку ожидал я совсем другую... но это не умаляет впечатления от романа в целом — это действительно сильное произведение, достойное встать на полку русской классики!

На нескольких страницах — момент угасания жизни. История старика-охотника — без прикрас и лишних сожалений. Знаете, как об очередном этапе, который не миновать, так автор говорит о предстоящей смерти одинокого человека, который осознал это и уже давно внутренне готов. Лишь об одном приходится ему сожалеть — некому будет похоронить его...

Так случается в жизни нашей, что вот жил человек полной жизнью: есть работа, семья, дом и вдруг, в одночасье, теряет всё. Абсолютно всё. Кто-то пустится во все тяжкие и будет топить своё горе в вине, кто-то снова создаст семью. А кто-то, как главный герой данного рассказа Елеска уйдёт в глухие леса, да и будет коротать свою оставшуюся жизнь с верным другом — псом Музгаркой. Жизнь нелёгкая, одинокая, только промыслами-то и можно прокормиться, когда проходят купеческие обозы поблизости...

Автор показывает нам картину жизни человека, земное время которого истекает. Старик живёт лишь для того, чтобы жить — цель не самая пустая, если задуматься, тем более, что всё же есть любимое и любящее существо — пёс, который принимает хозяина таким, какой он есть. Примерно к середине рассказа, финал уже кажется предсказуемым. Однако, данное произведение сильно тем, что читатель наблюдает одиночество изнутри и проникается к подобным людям гораздо больше, чем если бы просто прочитал об этом сухой репортаж или посмотрел сюжет по телевидению.

Пронизительный финал истории не оставит равнодушным никого. И можно назвать «Зимовье на Студёной» своеобразным лекарством от равнодушия. После этого рассказа, по крайней мере, я, уже не смогу равнодушно смотреть на стариков, которые ходят со своими старыми собаками по улицам. У каждого из них своя история одиночества и далеко не всегда они виноваты в том, что на закате жизни единственные существа, кому они могут отдать свою любовь — это животные. Прочитайте «Зимовье на Студёной» и получите прививку от равнодушия.

Наконец-то мне попался хороший роман, после той чепухи, которую мне подсовывают «рекомендации» Фантлаба. Впрочем, я не так восторженно отношусь к произведению как предыдущие рецензенты, да и понравится оно далеко не каждому, как я считаю. Мамин-Сибиряк пишет сухо, без эмоций описывает происходящие (иногда страшные) явления, отстранённо наблюдая за событиями, охватившими пару десятков лет жизни одного заштатного уральского города, а точнее наиболее экономически активной ее части.

По-сути, роман рассказывает о резком и внезапном приходе капиталистических отношений, сменивших так долго сохраняемые в Российской Империи феодализм и крепостное право. Многовековые устои рушатся, молодое поколение пытается адаптироваться к новой ситуации, и некоторым это удается, но неизбежные жизненные ошибки совершают абсолютно все. Среди едва поднявшихся выше уровня простых крестьян и рабочих царствует всепоглощающая жажда наживы за счет ближних, скаредность, зависть, взяточничество, показное унижение слабых, алкоголизм. И, кажется, я понимаю, почему в советскую эпоху в школьную программу входили только сказки Мамина-Сибиряка.

Повествование больше сосредоточено на деловых взаимоотношениях жителей уральского города, в которые непременно вмешиваются личные и родственные связи. Пришедшему голодному году отдана в романе совсем небольшая часть, и не является центральной, не пытается выдавить слезу. Голод расценивается как неизбежная расплата в историческом процессе перехода на капиталистические рельсы -- за расцветом непременно следует кризис.

Резюме: хороший реалистический роман

В дополнение к великолепному отзыву strannik102, могу добавить один момент, поразивший меня до глубины души. Дмитрий Нарксисович упоминает, что даже в урожайные, сытые годы, когда русское население благоденствовало, иноверцы, коренное население хлебных районов каждую весну как мухи мёрли от голода, и абсолютно всеми это воспринималось как должное. Может быть, в этом бездушии и кроется корень описанной автором беды.

Очень сильный по мощи эмоционального воздействия рассказ. О судьбе обыкновенного больного мальчика из бедной семьи. И о простом человеческом сострадании и жалости.

Нужно ли в очередной раз отмечать великолепный русский литературный язык Мамина-Сибиряка и его мастерство рассказчика?..

В этой повести на фоне открытия сибирского золота мы знакомимся с начинающими промышленниками и рисковыми промысловиками Урала. Однако в центре внимания не сама ситуация поиска сибирского золота и проблемы организации его добычи, а совсем другая, более обыденная, но зато и более часто встречающаяся в обыкновенной повседневной жизни людей. Речь идёт о соперничестве двух влюблённых в одного и того же мужчину женщин. И о тех изворотах, переворотах и вывертах, которые способны устроить для своей соперницы некоторые страстно любящие особы.

На этот раз писатель приводит своего читателя в дом богатого немолодого генерала, как бы теперь сказали — «смотрящего» за всеми уральскими государственными и промышленными делами. Всесильный генерал конечно же находится в центре внимания всего местного света и полусвета, просто потому, что от него многое зависит для успеха тех дел, которые здесь вершатся. Однако, как это довольно часто бывает в реале (и отмечалось и в литературе),

А дальше вводить неискушённого в нюансы сюжета этой повести уже не буду, потому что часть этого сюжета является основным смысловым содержанием повести. Скажу только, что и в самом деле порой хитрость и изворотливость разного рода адъютантов, помощников, писарей и прочих услужающих способна переменить не то, что существующее положение, но и просто смести с лица земли все препятствия.

Ужасно непедагогичный рассказ. Если давать читать его ребенку, то обязательно комментировать.

Автор рассказывает, как он взял к себе в квартиру детеныша дикого зверя (медвежонка, трех недель от роду), в качестве живой игрушки. С удовольствием наблюдает за тем, как на медвежонка нападает собака, и как маленький напуганный ребенок вынужден от этой собаки защищать себя сам, потому что взрослые люди этого не делают, только смотрят, и находят весьма забавным.

Потом этот человек злиться, что медвежонок (закономерно) устраивает в его квартире погром и не дает спать. И винит в этом не себя, не свою глупость, а кучера, который предложил медвежонка взять.

Под конец, автор пытается от медвежонка избавиться, сбагрить его еще кому-нибудь.

Никакой морали автор из рассказа не выводит. Ни того, что дикого зверя нельзя содержать в чуждых для него условиях, ни того, что человек должен отвечать за свои поступки.

Вообще, мне кажется, что рассказы этого автора непригодны для воспитания детей.

Эта сказка — из тех, которые я называю вредными. Если читать ее детям, то потом необходимо беседовать о ней.

Отношение отца Серой Шейки — вполне естественно. В природе так всегда и бывает. Родителям приходится бросать свое нежизнеспособное потомство, чтобы обеспечить выживание остальным. Но автор должен был объяснить это маленькому читателю. Он же никак это не комментирует. Значит, это должны объяснять родители.

Мать Серой Шейки сначала говорит отцу, что останется с дочерью, а потом меняет свое решение и улетает на юг. И снова, автор никак не показывает своего отношения, не осуждает ее за этот поступок. Нет, не за то, что она улетела — здесь все правильно. А за то, что она сначала говорит одно, а затем другое.

Эта же мать, так сильно жалеет Серую Шейку, что перестает замечать других своих детей и обращать на них внимание. И снова автор ничего не говорит о том, что так делать нельзя.

Под конец, старик-охотник «спасает» Серую Шейку... чтобы отдать ее своим внукам, в качестве живой игрушки, а затем своей жене, чтобы Серая Шейка вывела потомство... которое потом съедят.

Мудреная сказка с немного затянутым линейным сюжетом, слегка отдающим сюрреализмом. Причем этот «легкий сюр» у Мамина-Сибиряка случается так невозмутимо и регулярно, на ровном месте, что диву даешься, как этакое могло прийти автору в голову, и почему именно так, а не эдак. Словом, не писатель — ХУДОЖНИК. Язык очень хорош.

Поступок витязя Красика — сказочный идеал мужской чести. Уже в наше время не каждый ребенок до конца поймет и оценит нравственную красоту этого персонажа, не говоря уже о том, чтобы как-то спроецировать прочитанное в этой сказке на реальную жизнь. Что и говорить о будущих поколениях читателей... Считаю себя счастливчиком, что успел, прочитал, разглядел... «Имеющий уши — да услышит» (пусть простится мне этот пафос :) Видно, тронула меня сказка больше, чем сам думал).

Взахлёб прочитан Мамин-Сибиряк!

Всё хорошее когда-нибудь кончается. Вот и для меня закончились романы Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Закончились не потому, что устал читать этого замечательного русского классика, а потому, что «Падающие звёзды» является последним романом в его авторской библиографии. Наверное остались в непрочитанном какие-то отдельные рассказы, однозначно есть ещё непрочитанные очерки Мамина-Сибиряка, но вот с романами — всё.

Изданный (напечатанный в журнале) на излёте уходящего XIX века роман, видимо, больше никогда не издавался, и даже не вошёл ни в одно «полное» собрание сочинений писателя. Трудно судить, почему, однако предполагаю, что причина может быть самой простой и лежать на поверхности: в романе нет той острой социально важной и значимой темы, которая взбудоражила бы общество и пробудила бы широкий интерес к этой книге. А ведь на самом деле и тема важная, и, вероятно, на тот момент всё ещё злободневная, хотя уже не настолько широко распространённая, как это было ранее.

Речь идёт о случаях, когда в небогатых семействах попросту «продавали» своих подросших дочерей богатеньким мира сего. Это явление было как в благополучной цивилизованной Европе (вот буквально на днях читал упоминание об этом в одной из книг — кажется, в книге Пристли... там подобный и никого не удививший случай был в Англии), такое же случалось и в России — в дореформенные времена вовсю продавались дочери крепостных, а в послереформенные мало что изменилось, разве что сама «купля-продажа» перестала быть столь откровенной и открытой.

У нас в романе одна небогатая английская дама нисколько не смущаясь буквально «продаёт» свою практически уже взрослую дочь петербургскому богачу-меценату, а сама благополучно уезжает домой. И именно это событие является, наверное, той центральной темой романа, на которую как на стержень нанизано всё остальное его содержание.

А вот этим остальным содержанием стали нюансы отношений между людьми петербургского полусвета конца XIX столетия. Мамин-Сибиряк знакомит нас с довольно известным скульптором и сводит с окружением этого творческого и вполне порядочного человека. И понятное дело, что тут крутятся и разного рода друзья и «друзья», тут вращаются некоторые дамы — как из числа любительниц и почитательниц искусства, так и те, кто позировал творцу в его работах. И во всех этих перемещениях и происходят разного рода столкновения и трения, возникают разные коллизии и нюансы.

Читать всю эту мешанину событий и нравственных терзаний и выборов по-прежнему не скучно (как никогда не скучно было читать вообще Мамина-Сибиряка). А чем там кончается дело?..

Роман имеется в свободном доступе в Интернете, сразу предупреждаю, что в старой орфографии, но к этому довольно быстро привыкаешь (особенно если то и дело тренируешь себя на чтение книг в дореформенном виде).

Хочешь заиметь недруга — сделай человеку добро

Для меня этот роман показался стоящим слегка особняком. Вероятно просто потому, что в этой книге практически не нашёл социально значимых явлений, которые вскрывал бы и критиковал (или просто комментировал) автор. И хотя к литературному стилю Мамина-Сибиряка по-прежнему нет никаких претензий и написанные им более века назад строки и изящны и точны, однако по силе эмоционального воздействия эта книга (для меня) показалась слабее предыдущих.

В центре внимания автора находится некий среднего возраста мужчина, адвокат, занимающий в небольшом сибирском городе довольно заметное место и пользующийся не просто известностью у местной почтенной публики (дворянство, купечество и мещанство), но буквально популярностью. И, соответственно, пользующийся и вниманием дам разного возраста. И вот именно на этом самом дамском вопросе наш любимчик и погорел — одна из его бывших и несостоявшихся ныне пассий в целях мщения ненавидимому (читай — страстно любимому) организует в отношении него дело о служебном должностном подлоге и фактически уголовном преследовании.

И вот тут и вскрывается вся суть и сущность всей этой «всенародной популярности и любви» — практически все именитые, богатые и известные в городе фамилии и персоны либо перестают замечать своего бывшего благодетеля (ибо скольких из них он в своё время спас от суда и от ареста), либо деликатно, а кое-кто и попросту грубо отказывают ему в материальном вспомоществовании. Т.е. как только наш визави перестал быть полезен и выгоден стопам общества, так тут же был не просто позабыт-позаброшен, но даже и подвергнут осуждению и остракизму. Как говорится, не нужно иметь врагов, достаточно тех, кому ты сделал добро.

А параллельно со всей этой судебно-общественной катавасией раскручиваются варианты отношений с дамами, горят огнём любови и привязанности, совершаются глупые и крайние поступки, говорятся разные горячие и холодные слова — жизнь кипит.

Что ждёт нашего героя в конце? Ну-у-у, знаете-е-е… Роман вполне доступен в сети в электронной форме, правда на этот раз с ерами, ятями и ижицами, потому что не переиздавался с 1916 года. Так что любопытство утолить вполне можно.

От любви до ненависти...

Несмотря на то, что этот роман практически не переиздавался (входил в 8 том 12-томника Д.Н. Мамина-Сибиряка, вышедшего в Свердловском областном государственном издательстве в 1948 г.), расщедрившийся интернет вполне свободно позволил отыскать на своих ресурсах электронную версию книги, выполненную в современном формате, т. е. без ятей, еров и прочих ижиц.

Книга приводит читателя вместе с одной из главных своих героинь Машей Честюниной в Санкт-Петербург, куда молодая девушка приехала для учёбы на медицинских курсах. И заодно сводит её (и нас) с семьёй дяди по матери — действительным статским советником Василием Анохиным, его супругой генеральшей Еленой Фёдоровной, и детьми: Евгением (Эженом, как принято называть молодого человека в семье) и Катей. И сразу идёт расстановка смыслов — читатель уже из первой главы романа понимает, что в доме Анохиных царит мертвящая атмосфера фанфаронства и фанаберии, исходящая от матери семейства, для которой чрезвычайно важно принадлежать к определённым слоям населения российского (а не быть личностью по сути) — отсюда все эти «мамахены» и «папахены», Мари и Эжены и прочие, как теперь сказали бы, понтовитые манеры. И вот эта показушная мертвящая атмосфера в доме как раз заставляет Честюнину (именно так в романе чаще всего и называет автор свою героиню — очень редко по имени и в основном по фамилии — такой «говорящей» фамилии, не правда ли, почти как у Островского в его пьесах) переехать на съёмную квартиру с тем, чтобы жить свободной жизнью свободной молодой женщины. Нет-нет, речь вовсе не идёт о падении нравов и о каком-то разгуле, в который впадает Честюнина. Однако вот эта самая свобода от гиперопеки и постоянного нудежа со стороны тётушки всё-таки приводит Машу то в молодёжные кружки (не марксистские, Мамин-Сибиряк не выводил революционеров в своих романах), то просто в дружеские отношения со своими сверстниками и сверстницами. И конечно же, неизбежно возникают романтико-лирические линии, ведь Честюнина, со всей своей провинциальной непосредственностью и малоопытностью, девушка неискушённая ни в чувствах, ни в отношениях.

А параллельно с этой линией автор рассматривает линию дружбы Честюниной со своей двоюродной сестрой Катей и двоюродным братом Евгением (Эженом): Катя, изнутри видящая и понимающая всю искусственность обстановки в родительском доме, сама девушка чрезвычайно впечатлительная и артистизированная (если по классификации Леонгарда, то это явно сочетание демонстративного и экзальтированного типов) и мечтающая о профессии актрисы, а Эжен — молодой человек, носящий на себе маску слегка гаера, эгоиста и прагматика-выжиги.

Отдельной, но довольно значимой содержательной линией в романе являются отношения всех трёх молодых людей с дядюшкой (для Честюниной) и отцом (для Кати и Эжена).

И вот эти линии жизни трёх молодых людей и двух взрослых в течение двух лет пребывания то в Петербурге, то на дачах (в летний период) и находятся в центре романа. Нет смысла раскрывать все сюжетные тайны, однако за изгибами личных судеб наших героев следишь с неподдельным искренним интересом, и то сочувствуешь одним, то порицаешь других, а то вдруг меняешь отношение к тому или другому персонажу на противоположное (и тут нужно поаплодировать Мамину-Сибиряку, создавшему несколько интересных изгибов сюжетной линии) — в общем, роман захватывает тебя и не отпускает до самых последних строк эпилога. И как обычно у Мамина-Сибиряка, наслаждаешься попутно самим процессом чтения правильной красивой образной ёмкой и содержательной русской литературной речи.

Все мы дети своего времени. Даже те, кто считает себя родившимся не в свою эпоху и страстно тоскует либо по временам минувшим, либо по предбудущим, — и они всё равно в реальном своём жизненном содержании погружены в эти самые наши времена.

Ну и, естественно, большинство из нас волей-неволей погружены и в соответствующий литературно-книжный поток. Кто по собственному выбору тщательно и систематично отслеживает новинки современной литературы, кто-то случайно натыкается на соблазнительно яркие обложечки с именами наших литераторов-современников, третий старательно избегает современной литературы. Однако всё равно, будучи погружённым в культурно-литературное пространство, этот самый третий тоже улавливает какие-то книжные современности и литературные сюиминутности отзвуками и отголосками.

Ну и порой просто устаёшь от этого напирающего потока постсоциалистического реализма и сюрреалистического постмодернизма; иногда просто начинаешь корёжиться и выгибаться от современной книжной стилистики и от авторских «находок» и «открытий» (часть из которых хочется тут же «потерять» и без промедления «закрыть»). И вот в таком случае на помощь приходят творцы сродни Дмитрию Наркисовичу Мамину-Сибиряку. И романы типа вот этого, всласть и неспешно прочитанного, с романтическим названием «Весенние грозы».

Самое главное его отличие от современной литературы, это то, что книга эта, как и почти все прочие «толстые» книги Мамина-Сибиряка, абсолютно реалистична и обыденна. Т.е. никаких погонь за яркими и остросюжетными происшествиями и никаких поисков новых словесно-фразеологических конструкций и литературных революционизмов. Скорее наоборот — обращение к русской разговорной речи, использование просторечных и ныне уже устаревших выражений и слов (типа «ты почто дянки-то на пакишу надел?»). И сюжетно — вроде бы простая обычная жизнь, без катаклизмов и без нагнетания жути, без сгущения и концентрации «добра» или «зла». Конечно, какие-то события в романе происходят, и конечно же они и ярки и значимы для людей того времени. Однако происходит всё без слов «вдруг» или «внезапно» — одни события плавно и закономерно вытекают из других, предшествующих, и ниточка сюжета вытягивается равномерно и без порывов.

Но главное — никакой искусственности происходящего. Ведь чего греха таить — многие современные авторы пишут свои творения непременно с гипертрофированно раздутым драматизмом и возведённой в степень трагедией. Порой настолько преувеличенными и перенасыщенными, что просто понимаешь, что остросюжетность поставлена во главу угла. А у Мамина-Сибиряка напрочь это ощущение отсутствует.

Однако от этого чтение его романов (в том числе и вот этого) не становится пресно-вялым и дрябло-сонным. А наоборот, есть полное ощущение, что ты как раз и присутствуешь не при каких-то описываемых автором притянутых за уши придуманно-выдуманных событиях, а являешься едва ли не участником всей этой жизни и почти что знакомым всех этих людей — героев романа «Весенние грозы».

Вот правда, иной раз устанешь от чтения всякого накрученно-наверченного современного, и тогда отправляешь себя в гости к Мамину-Сибиряку. И всегда при этом уверен, что тебе здесь рады и всегда тебя здесь примут. Главное — не нужно тащить в эти книги и к этому автору всё наше «актуальное» и «злободневное», стремительное и яростное. А нужно просто неспешно расположиться в любой его книге и брести по ней и по сюжету вместе с героями и персонажами. И вместе с Автором…

Миссия: «Выжить среди пауков и паразитов».

Что делать, когда миллионы давят, а душа мечтает взлететь и планов громадье, вот только нет силы духа и умения взмахнуть крыльями и воспарить? Как действовать, когда рядом полно присосавшихся к тебе лебезящих паразитов-приспособленцев, готовых в любую секунду переметнуться к тому, кто вкусней и зажиточнее? Как избавиться от паучищ, плетущих для тебя свои сети в надежде высосать все соки? Как быть, если твои добрые чаяния соседствуют с неискушенностью, балансирующей на грани с глупостью, и полной неподготовленностью к реальной жесткой жизни? Мечтать, покориться судьбе, опустить руки или бороться? Такой выбор стоит перед главным героем произведения. И пусть задуманное ему не в полной мере удалось осуществить, он неоднократно ошибся и наломал не одну поленницу дровишек, но, в конце концов, Привалов находит в себе силы выкарабкаться, не столько ради себя, сколько ради тех, кого он любит. Ведь деньги – тлен, как приходят, так и уходят, а вот без тепла душевного прожить нельзя.

Героев в романе много и каждый объемный, выписанный с любовью. Привалов часто уходит на второй план и становится лишь фоном для раскрытия различных типажей. Вообще книга хороша тем, что показывает читателю панорамную картину мирка небольшого промышленного уральского городка, причем показывает совершенно разных людей: раскольников, потихоньку сознательно принимающих «большой мир», образованную мыслящую молодежь, крупных прижимистых промышленников, мошенников различного калибра и салонных егозливых кумушек-финтифлюшек. Я бы назвала этот роман не просто социальной драмой, а социально-психологическим произведением с выраженной авантюрной линией...

И хотя финал «Приваловских миллионов» показался мне словно написанным в спешке и неправдоподобно счастливым из разряда «да воздастся каждому по делам его», но за шикарно прорисованные характеры персонажей, картины быта уральских промышленников и за великолепный слог я готова простить автору эту маленькую слабость.

Небольшой уральский городок. С вяло текущей неспешной и малоинтересной пустой обывательской жизнью. Конец шестидесятых XIX столетия. Реформы. И провинциальные люди, которые вяло и неохотно, в силу распоряжений и требований нового закона, или наоборот с желанием и охотой, сформировавшие первое местное земское собрание. И сразу пришли в голову времена горбачёвской перестройки. Потому что аналогия почти что полная. Ведь и в середине 80-х века XX происходило почти то же самое, что и за 120 лет до того. Кто-то старался приспособиться и пристроиться к новым веяниям, другие поверили в ветер перемен и азартно с горящими глазами ринулись строить новую жизнь, а многие попросту затихли, затаились и затихарились, выжидая и потихоньку бурча на кухнях и на лавочках.

Очень похожие дела и в уральском городишке Мохове. На земские собрания стали с интересом ходить разные свободные граждане и даже некоторые (неслыханное дело!) женщины. Тем более, что и было на что и на кого ходить. Ибо простой гласный земского собрания Павел Васильевич Сажин буквально за две недели стал поистине светочем нового и прогрессивного; умело владея ораторским искусством он стал буквально потрясателем, почти что трибуном. И конечно же стал местной знаменитостью и гордостью. На выступления которого валом валила местная публика.

И тут мы встречаемся с другими основными действующими лицами романа. Часть из которых тоже ходит на эти земские собрания и тоже слушает Павла Васильевича. Точнее ходит в земские собрания на Павла Васильевича. И другие горожане и горожанки. И понятно, что неизбежно возникают эмоции и чувства, возникают отношения. Ибо есть опытные и вдовствующие, да ещё и в немалых чинах, а есть и молоденькие, малоопытные и потому эмоционально податливые.

Всё. Интрига задана. Герой налицо, почитатели и почитательницы тоже на сцене. А всё остальное уже только у Мамина-Сибиряка. Потому что нужен его талант, чтобы рассказать эту историю взлёта и падения, историю счастливой и несчастной любви, историю драмы и трагедии, историю жизни.

А наша перестроечная аналогия, кстати говоря, так и дожила до самого конца романа, ибо сколько их было, говорливых и велеречивых, поначалу потрясавших основы, а затем превратившихся в сотрясателей воздуха, да и из тех тоже сдувшихся в конце-концов в нечто вялое и дряблое. Помните, у довольно раннего Кинчева в песне «Новый метод» («Шестой лесничий») — «Перестройка — дело умных мужчин». И там же «Ты — работать, я — руководить». И у Шевчука «Перестроище — сходи-ка на рынок...» и далее «Перестройка – нервная вещь: Кому – галстук, кому – петля».

Вот и у Мамина-Сибиряка всё это довольно точно ухвачено и показано. Пусть не так пронзительно, как у Кинчева с Шевчуком, но вполне точно. Значит ухватил суть явлений.

Аннотация не совсем точна. А может быть даже совсем не точна. Нет, конечно имя Ермака навсегда связано с Сибирью, вроде как именно он «открыл» Сибирь для России. Но в романе об этом славном и значимом в истории России и Сибири моменте речь почти не идёт и имя покорителя Сибири Ермака только вскользь проходит в тексте романа.

А основной темой романа «Без названия» (удивительный случай, когда автор оставил эту, казалось бы, безликую формулировку и читатель тоже не может придумать роману какого-то своего рабочего названия — вот уж действительно «Без названия») всё-таки стало зарождение и развитие капитализма в России. Времена были такие, восьмидесятые-девяностые годы, капитализм лез из всех щелей, ну, а уж на Урале в особенности. И Мамин-Сибиряк, в течение полутора десятилетий буквально погружённый в уральскую действительность и глубоко изучивший все происходившие изменения в промышленной и общественной жизни в этом регионе, естественным образом отражает всё наблюдаемое в своих романах.

В прочитанном романе Мамин-Сибиряк на примере главного героя богатого столичного предприимчивого человека Василия Тимофеевича Окоёмова показывает нам возможный вариант развития предпринимательства на Урале. Прожив в течение нескольких лет в Америке и напитавшись азартным и деловым американским духом, Окоёмов решает и в России сделаться предпринимателем, завести своё собственное дело. И, собрав довольно оригинальную в своём составе компанию, выезжает на Урал, где вкладывает свои средства в золотой прииск.

На протяжении, кажется, пяти лет мы отслеживаем все перипетии внутренних непростых отношений в среде компаньонов, а также нюансы непростых отношений новой компании и местного населения, вникаем в какие-то непростые моменты организации приискового дела и попутных видов доходных дел, а также становимся невольными свидетелями непростой личной жизни героев романа — естественным образом образуются семьи, возникают лирические и романтические отношения — в общем, происходит жизнь.

Мамин-Сибиряк слегка романтизирует образ Окоёмова, делая его выпукло правильным и почти безукоризненно честным. Но, может быть, это мне только показалось и в самом деле в России в указанные времена вполне было возможно выстроить доходное предприятие, оставаясь при этом на принципах справедливости и уважения к людям...

На самом деле, всё это трескучие слова сухого анализа — развитие капитализма и прочие бла-бла-бла, а при чтении романа мы просто проживаем с несколькими главными героями — мужчинами и женщинами, да и дети тут тоже есть — несколько лет их жизни. Вникаем в их непростые характеры и извилистые судьбы, сочувствуем в их любовно-романтических отношениях, в общем, просто наслаждаемся простым чтением качественной русской классической литературы.

Занятный роман, ей-ей.

Полюбившийся отечественный писатель-классик Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк не даёт покоя — знание, что в букридере ещё хранятся и ждут своей очереди на прочтение файлы с романами и повестями, а также рассказами и очерками автора, буквально зудит и оставляет после себя расчёсы на хотелке. И потому в минутку, выпавшую между концом отыгравшего и ушедшего 2017 года и началом нового игрового года 2018, коварные пальцы привычным путём отщёлкали маршрут на клавишах букридера и на мониторе-экране высветилось «Бойцы. Очерки весеннего сплава по реке Чусовой».

Интерес к этому произведению Мамина-Сибиряка был изрядно подогрет прочитанным четыре года назад романом А. Иванова «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» — в романе Иванова последнюю четверть объёма как раз и занимает мастерски описанный сплав на барке в составе каравана по совсем непростой уральской реке Чусовой.

Знаете, если убрать из ивановского романа всю приключенческую часть и оставить только полудокументальное описание сплава, то эти два произведения окажутся весьма близкими. И тогда очерк Мамина-Сибиряка, в моём понимании и видении, будет более ценен и более высоко оценен. Хотя бы потому, что сам автор не раз проходил это путь на барке по Чусовой, причём проходил его не из праздного любопытства, но будучи студентом и из необходимости добраться к месту учёбы. И потому молодой человек своими глазами и всей душой впитывал в себя все путевые впечатления, но главное — наблюдал всю картину ужасающей нищеты бурлацкого народа и не менее жуткие нравы бурлацкого быта. Ему — Мамину-Сибиряку — не нужно было ничего домысливать и у кого-то выпытывать расспросами, он имел возможность быть не просто очевидцем, но фактически одним из участников этого непростого дела — весенний сплав по Чусовой.

Небольшое по объёму произведение. Читается на одном дыхании. Но как много мыслей и чувств оставляет после себя...

Классическая для Мамина-Сибиряка повесть. Такая... кондовая уральско-заводская. И вместе с тем насквозь человеческая.

Сороковые годы XIX столетия. Из-за границы после обучения разным горно-инженерным наукам возвращаются молодые парни, братья Гордеевы. Однако в условиях матёрого крепостного права их умения и знания, в общем-то, никому не нужны, и в особенности не нужны они самодурствующему управляющему. И потому один Гордеев за строптивость и непокорство отправлен в гору, в шахту, а второй милостиво устроен писарем.

Вот, собственно, вокруг этой проблемы повесть и крутится. Неволя и самодурство, самодурство и неволя. И несчастливые крепостные судьбы таких людей, как братья Гордеевы. И их семей — крепостных жён и будущих тоже крепостных детей.

Повесть написана Маминым-Сибиряком на основе фактического материала — похожие случаи были далеко не единичны. И потому схожие сюжеты вставлены Маминым-Сибиряком и в некоторые «уральские» романы.

Жаль, что повесть не экранизирована, мог бы получиться отличный фильм!

С удовольствием продолжаю свой книжно-читательский квест по произведениям великолепного русского писателя-классика.

На мой взгляд, этот роман напрочь выбивается из всего написанного Маминым-Сибиряком. По крайней мере из всего, что я успел к этому времени прочитать из его наследия (а это 9 книг — 8 романов и одно документальное исследование, опубликованное в сборнике, ну и «Алёнушкины сказки», конечно же). Не секрет, что основу «большого крупнотоннажного» творчества Дмитрия Мамина-Сибиряка составляют произведения, посвящённые заводскому Уралу. Но вот этот роман относится к Санкт-Петербургским — и по месту действия, и по персонажам и героям, и по содержанию и сути описываемых в нём происшествий и событий.

В центре внимания сам рассказчик, молодой начинающий писатель и по совместительству корреспондент Василий Попов, приехавший в столицу откуда-то с югов России. Ну, и его друг и сожитель (в том смысле, что они вместе живут в одной съёмной комнате на двоих) по прозвищу Пепко. Оба молодых человека являются студентами и оба они корреспонденты. И потому дружны, ибо живут одними и теми же заботами и проблемами, общими событиями и общим же кругом общения. И жизнь у них выстроена как и положено у молодых студентов — поиски денежной работы и попытки публикаций, писательские опыты и отношения с представительницами прекрасной половины человечества, дружеское общение и дачные выезды.

Роман вроде бы не начинён сверхмощными громкими привлекательными происшествиями, но тем и хорош, что на примере Пепко и самого рассказчика мы наблюдаем жизнь молодых людей того поколения, узнаём их мечты и чаяния, надежды и веры, любови и ценности, быт и работу — мы становимся свидетелями жизни того времени. И это ощущение ещё более усиливается, когда мы встречаем в романе места, когда уже сам автор обращается к своим героям и к каким-то событиям из их жизни со своими собственными рассуждениями и воспоминаниями, когда уже сам Мамин-Сибиряк философствует и рассуждает о минувшей молодости и о наполненности жизни вообще (на момент написания романа Мамину-Сибиряку было 42 года и видимо некое переосмысление своей собственной жизни было у него самого — впрочем, об автобиографичности этого романа написано в разных статьях о Мамине-Сибиряке).

Роман отличается от прочих ещё и тем, что в нём практически нет внешних людей, он субъективен и интровертен, он написан ракурсом «изнутри наружу». И такой взгляд изнутри на самого себя, своих знакомых и друзей, и на события внешнего мира позволяет и читателю применить этот приём и в отношении уже самого себя, провоцирует задаться теми же вопросами, о которых пишет Мамин-Сибиряк.

И, наконец, не перестаёшь радоваться писательскому мастерству Дмитрия Наркисовича, его таланту владения русской литературной письменной речью.

Когда планируешь какие-нибудь основательные дела, то обычно стараешься более-менее тщательно предусмотреть последствия. Но порой выходит прямо по формуле «Хотели как лучше, а получилось как всегда» (© Черномырдин).

Когда российскими властями замышлялся и затем претворялся в жизнь реформаторский шаг, в первую очередь предполагавший отмену нескольковекового крепостного права, то ведь наверняка «хотели как лучше». А получилось... ну, наверное, не как всегда (опыта реформы такого масштаба у России не было, разве что преобразования Петра I), но получилось не айс. По крайней мере, именно такие мысли мелькали в голове при чтении этого романа Дмитрия Мамина-Сибиряка.

Но помимо всей этой широкой картины жизни в реформенный 1861 и последующие за ним пореформенные годы, автор знакомит нас с несколькими конкретными семьями и людьми — и с кержацкими буднями и заботами, и с хохляцким житьём-бытьём, и с туляцкими хлопотами. И все эти широкие и глубокие перемены в жизни сотен и тысяч людей мы узнаём пропущенными сквозь судьбы совсем конкретных лиц, с именами и кличками, с «карахтерами» и причудами, с надеждами и страхами, с болями и радостями.

В результате, мы читаем увлекательнейший роман из истории жизни российской, и уж тут перед нами не мещане и не купчики, и не заводчики с барами, а самые что ни на есть простые работящие люди. Народ российский.